Вы здесь

Главная » Мои художества » Проза » Погружение в подлинность

Погружение в подлинность (мысли о рок-музыке)

 
СЛУШАЯ РОК, Я ПОГРУЖАЮСЬ В ПОДЛИННОСТЬ…
 
Снимая все маски с уставшей души,
Души утомленной притворством и ложью,
Пытаюсь понять, где пульсирует жизнь,
А где умирает все то, что ничтожно.
 
Пытаюсь увидеть, где — я, где — не я,
Пытаюсь почувствовать верность потока,
Понять, где вибрация только моя,
Все лишнее прочь убирая жестоко…
 
Я снова с душою своей говорю,
И мне не нужны здесь чужие подсказки,
Я в подлинность вновь погружаюсь свою,
Одну за другой разбивая все маски….

 

ДРУГОЙ МИР
Рок — это другое мироощущение
и ощущение себя в этом мире…
 
       Друзья рассказывали о новой поездке и о том, как впервые погрузились в море с аквалангом.
       - И как это первый раз погружаться в море? – спросила Дина, чувствуя, как по спине пробежал легкий холодок.
       - Страшно.
       - А потом?
       - Потом привыкаешь и начинаешь видеть вокруг себя другой мир.
      - К которому потом тоже привыкаешь? - Нет. Это просто другой мир, не такой, как здесь, наверху. Там надо все время быть внимательным, следить, чтобы тебя никто не ранил, чтобы не слетела маска, чтобы кислорода было достаточно… Там просто все иначе…
 
        Когда друзья ушли, Дина еще раз просмотрела фотографии, вспоминая их рассказ о погружении в море. Она пыталась представить, что может испытывать человек, который на время отрывается от привычной реальности и оказывается в совершенно другом мире. На мгновение она попыталась вообразить, что бы она чувствовала, если бы ей пришлось совершить такое погружение…
        Думая об этом, Дина почувствовала, как сердце начало колотиться и яркой молнией как будто осветило осознание того, что все ее внутреннее состояние, все то, что она пережила за последние месяцы, точнее можно было бы назвать одним словом - «погружение». Только погружаться ей приходилось не в морскую пучину, а в собственную душу.
Когда все началось? Казалось, она могла бы просто ответить: «Когда я начала слушать рок». Но это была неправда. Она и раньше его слушала, правда, больше иностранные группы. Теперь слушала больше наших. Она могла бы сказать, что все вокруг изменилось, когда она начала рок слышать. Когда что-то в сердце и мыслях перевернулось. Но это тоже было не совсем так. То, что она слушала раньше, каждая песня по-своему, нашли в ее душе свой отклик. Дело было в другом. Дина начала по-другому слышать рок-музыкантов, и иначе воспринимала то, что они пели, ей казалось, что она погружается в совершенно новый для нее мир. Так случается тогда, когда ты внезапно обнаруживаешь, что в окружающем тебя пространстве есть вещи, которые ты раньше не замечал, когда видишь на лице любимого человека новое выражение, которое раньше не видел, и этот человек, даже если он казался тебе таким знакомым, теперь кажется новым и неизвестным.
       Сначала она просто не понимала, что происходит. Потом осознала: слушая рок- музыкантов, она начинала погружаться в подлинность. В подлинность тех людей, которых она слушала, и в свою собственную подлинность, спрятанную глубоко внутри.
       Когда кто-то из родственников недоуменно пожал плечами на ее взволнованное признание о том, что для нее стала значить рок-музыка, и задал ей вопрос, что она вообще считает «роком», Дина задумалась…
       - Понимаешь, рок – это… - Дина внезапно умолкла. В памяти тут же возникли слова Тютчева «Мысль изреченная есть ложь». «Не ложь, просто…», - Дина была в замешательстве.
       Вечером она записала в свой дневник новые строчки: «Я не могу вразумительно объяснить даже себе самой, что такое рок. Не могу подобрать слов. Наверное, потому, что это не объясняется, это чувствуется…
       Когда ты понимаешь, что приходится опускаться на дно собственной души и видеть там то, что не видят другие. Когда ты больше не можешь скрывать от себя определенные вещи. Окружающие этого не замечают, в твоей внешней жизни может ничего особо и не меняется, но многое меняется изнутри. Когда ты открываешь себя другого и незнакомого, когда внутри тебя начинает гореть такой огонь, которого ты от себя не ожидал.
       Я не могу объяснить, почему сердце начинает безудержно колотиться, когда я слышу песни тех групп, которые я раньше никогда не слушала. Я никогда не чувствовала такого бешеного ритма. Не знаю, что со мной происходит. У меня такое ощущение, что во мне открылась какая-то преграда и из нее бурным потоком хлынули чувства, такие разные и незнакомые для меня, что я теряюсь. Я привыкла к теплу и спокойствию, а огонь и пульсации пугают меня. Наверное, все это спало во мне и ждало часа своего пробуждения, только я абсолютно не знаю, что мне со всем этим делать и что мне делать с самой собой…
       Трудно представить, что будет, если всколыхнуть все то, что находится в душе взрослого человека. Все то, я «собрала» внутри за свою жизнь, все то, что крылось где-то в потаенных уголках мыслей и души, начало выбираться наружу и заявлять о себе. Какие-то желания ушли безвозвратно, но некоторые из них всего лишь спали, а теперь проснулись от такой мощной вибрации и напомнили о своем существовании. Только вот усыпить их теперь невозможно, как и невозможно сделать вид, что их нет…
       Я не знаю, как объяснить, что рок - это не просто музыкальное сопровождение, а часть твоей жизни, которая и музыкой и словами вплетается в тебя, в твое движение, в твою душу. Когда ты этим живешь и дышишь…».
       Вскоре Дина поняла, что она не хочет много говорить о роке. Любые разговоры на эту тему казались ей агитацией и рекламой рока. А рекламу она не выносила ни в каком виде, и меньше всего ей хотелось кого-то агитировать. Она была уверена, что у каждого свои внутренние отношения с музыкой, и не считала себя вправе кого-то переубеждать…
 
ЛИЦЕЙСКИЙ ПОЛЕТ
«Поэзия – взмах крыльев…»
В. Гюго
 
       Когда Дина познакомилась с Андреем, одним из первых вопросов, которые она ему задала, был вопрос о музыке, которую он любит слушать. Ей всегда казалось, что музыка, которую человек слушает, по-своему рассказывает о нем самом.
       - Что слушаю? – Андрей замялся. – Да рок, в основном.
      Он не привык говорить о своих пристрастиях. Просто слушал то, что ему нравится, а обсуждать это не любил. Дина плохо разбиралась в рок-музыке, поэтому сначала просто с любопытством ребенка взяла у Андрея несколько дисков и для разнообразия решила послушать волну, на которой все время звучит рок…
       …Грустный голос с нескрываемой болью пел о крыльях, которые навсегда потеряла любимая женщина и о том, что мы все что-то теряем, проходя через трудности жизни… Дине стало тревожно, она всерьез задумалась над тем, что когда-то заставляло ее летать, от чего у нее самой как будто вырастали крылья, и что она потеряла… Пока она думала, песня закончилась, грустный голос умолк. Его заменила группа, которую Дина не очень-то понимала и совсем не чувствовала, и она приглушила звук. Через некоторое время она поняла, что никак не может сосредоточиться, мысли перескакивали с одного увлечения на другое, каждое из этих дел было по-своему интересно и важно для нее в определенное время, но ни одно из этих воспоминаний не давало ей ощущения полета…
       Дина включила радио громче и попыталась вслушаться в песню, точнее, в речитатив, звучащий под музыку. Сначала она подумала, что это просто новая песня поющей питерской группы. Но песня закончилась, и радио-ведущая сообщила, что слова принадлежат Маяковскому.
       Маяковский всегда был для Дины очень сложным поэтом, она никак не могла почувствовать ритм его стихов. Ей нравились его стихи для детей, а во всем, что касалось взрослой жизни, - у нее было ощущение, что она его плохо понимала. Он казался ей странным и эксцентричным. Хотя…Среди ее лицейских учителей были те, кто дал ей возможность почувствовать его иначе, обратив ее внимание на некоторые детали, которые она просто не заметила… В голове замелькали картинки лицейской жизни…
       …Это было самое начало перестройки. Одну из обычных северных школ переделали в лицей, и Дина оказалась одной из его учениц… Вокруг бурлили перемены, огромные очереди стоящих за исчезающими продуктами обывателей обдувал пронизывающий ветер северного города, в котором жила Дина. Ни один праздник не обходился без споров о политике, самые активные ратовали за походы на митинги и решительные поступки. Те, у кого не хватало сил видеть, как один за другим рушатся идеалы, начинали пить и откровенно отказывались двигаться дальше…
       Но это было за стенами лицея. То, что происходило внутри, никак не вязалось с тем, что оставалось там, за его пределами. Это был первый лицей в городе, все еще было бесплатно, и о деньгах за учебу никто даже не заикался. Учителя, пришедшие в литературные, исторические, математические и другие классы, старались на все смотреть по-новому, постоянно сами что-то изучали. В воздухе витал дух свободных мыслей и романтики, которая была навеяна разговорами о пушкинском лицее.
       К новоиспеченным лицеистам относились очень по-доброму, смотрели на них, как на своих союзников, а не на недорослей, которых надо все время осаживать и наставлять. Им постоянно внушали, что все они хорошие. Возможно, в глубине души не все учителя так думали, но Дина на всю жизнь усвоила: мы хорошие и талантливые. Им постоянно говорили, что они многое могут, что у них все получится, перед ними открывали новые двери, им, подросткам, говорили «Вы». С уважением и абсолютно серьезно, зная при этом, что они воспримут и сделают далеко не все, что хотелось бы учителям. Эта кажущаяся мелочь: «Вы» вместо «ты» давала огромный стимул, как и такое отношение вообще.
       Дина никогда не чувствовала разделения на два лагеря: «ученики» - «учителя». У них была общая цель – наука, к которой шли вместе, а не по разные стороны баррикад. Их этому учили сами учителя. Поэтому Дина привыкла воспринимать учителей как союзников, а не как врагов, которым нужно противостоять. Литературный, «девичий» класс, в котором училась Дина, быстро познакомился не только с программной литературой, но и с античными и с зарубежными классиками. На уроках мировой художественной культуры даже ставили сценки из античных авторов.
       Лицеистов учили писать рефераты, о которых раньше никто не слышал… Дина решила писать о Грибоедове. Но не как о поэте, а как о музыканте…Ей открылся совершенно другой Грибоедов. Человек, который хорошо разбирался в музыке, часто спорил с друзьями о теории музыки, брал уроки у знаменитых музыкантов, был способен часами импровизировать, сидя за роялем, сам сочинял музыку….У Дины в голове не укладывалось, почему от всего этого остались только два вальса, наполненные светлой и щемящей грустью…
       Когда на следующий год место Грибоедова занял Блок, Дина уже не смогла ничего написать. Сдав все то, что положено по программе, она не пыталась заучивать остальное. Она просто погружалась в Блоковские стихи и растворялась в них. Для реферата надо было многое читать про Блока, а ей хотелось читать его самого, в голове звенели строчки Марины Цветаевой «Имя твое – поцелуй в снег…», а перед глазами стоял его одухотворенный образ, такой, каким она видела его на портрете…
       …Сердце всколыхнулось, как потревоженная птица. Тогда, там, в лицее она писала стихи, много стихов, и каждый раз испытывала ощущение полета. А потом… Потом просто писать расхотелось, и ощущение полета исчезло… В памяти волной пронеслись строчки из песни о потерянных крыльях и грустный голос, как будто, спросил у нее самой, где ее крылья… А, действительно, где? Дина снова задумалась. Верить в то, что от крыльев, как в песне, остались только шрамы, не хотелось. Хотелось верить, что время без стихов было просто передышкой перед новым, более важным этапом, и крылья остались на месте, и нужно просто не бояться их расправить и не бояться ни полетов, ни падений… Но она также понимала, что не сможет просто приказать себе это сделать, прекрасно зная, что строчки стихов приходят не по внутреннему приказу, а по вдохновению, взволнованное дыхание которого она надеялась снова почувствовать в сердце и в мыслях…
 
 
ПОТОКИ СЕРДЦА
 
       Дина уже несколько месяцев встречалась с Андреем, но ей казалось, что между ними стояла какая-то невидимая преграда, которую она не могла перешагнуть. Она пыталась понять, что мешало ей сделать еще один шаг ему навстречу, но у нее это не получалось… Вернувшись после очередного свидания, Дина снова попыталась разобраться в себе, но все было бесполезно.
      Тяжело вздохнув, она достала из сумки диск с рок-балладами, которую Андрей принес ей послушать. Она почти не слышала первые несколько песен. Когда заиграла очередная песня, она взяла в руки обложку диска и посмотрела на имя исполнителя. Оказалось, она не ошиблась. Это была одна из иностранных групп, Дина не знала, как зовут их солиста, но его голос нравился ей очень давно, хотя она не могла сказать, что слушала его очень часто. Эту песню она никогда не слышала. Даже не пытаясь разобрать, о чем была песня, она села и закрыла глаза. Как когда-то давно этот голос затронул очень грустные струны, и горечь ручьем потекла в сердце.
      Обычно Дина старалась подавить такое настроение, но, на этот раз, она даже не попыталась сопротивляться своей боли, понимая, что рано или поздно ей все равно пришлось бы снова в нее окунуться… Достав из дальней коробки несколько исписанных тетрадных листков, Дина почувствовала, как пальцы слегка задрожали. Для нее это были не просто листы, это были несколько сгустков боли, спрятанные за строчками писем к человеку, с которым... С которым ее связывали очень сложные и непонятные для нее отношения, и который все-таки ушел от нее по своему пути, хотя она до последнего надеялась, что путь у них один… Она так и не смогла отправить эти письма, сжимая зубы и до боли впиваясь ногтями в кожу, когда у нее возникало желание запечатать письма в конверт.
       «Я не знаю, как мне выразить ту боль, которая сжимает сердце от мысли, что ты никогда не будешь рядом со мной, что нам предстоит идти по жизни разными путями…». «Мне так хочется что-то тебе доказать, что-то тебе объяснить. Но я знаю, что это бесполезно. Ты не будешь слушать…». «Мои отношения с тобой разрушают меня изнутри. Только ты здесь ни при чем. Я сама себя разрушаю моим отношением к тебе, моим нежеланием двигаться вперед. Я упираюсь в тебя, а все, что мне нужно, это слегка развернуться на моем пути и двигаться параллельно с тобой…».
        Когда Дина закончила перечитывать свои неотправленные письма, ей казалось, что слез уже не осталось, они размыли те строчки, в которых она больше не видела никакого смысла. Теперь смысл был в другом. Ей хотелось по-другому рассказать о том, что она пережила… На новом листе запестрели строчки, уложенные в рифмы:
 
Потоки сердца, все, без остатка
К тебе стекают, в твои моря…
Слегка очнувшись от боли сладкой
С самой собою встречаюсь я…
 
И откровенье рукой холодной
С меня снимает иллюзий сон,
Я лишь мгновенье была свободной,
И пробужденья печален стон…
 
Реальность колет иглы больнее,
Мечты далекой исчез туман…
Твой путь уводит тебя быстрее,
И всех иллюзий крушит обман…
 
      Дина перечитала стихи, сложила листок и убрала его в черновики. Даже если она кому-то это покажет, никто все равно не узнает, кому посвящены эти строки… Потом, снова взяв ручку, она с решительным спокойствием написала последнее неотправленное письмо, которое сохранила у себя. Остальные она решила уничтожить. Они ей больше были не нужны. 
       «Я освобождаю тебя из плена моего сердца и отпускаю тебя. Я позволяю тебе жить без меня, избавляюсь от зависимости мысленно всегда быть рядом с тобой. Теперь я вижу свой путь. Я чувствую собственную пульсацию. Я могу идти сама. Без тебя. Я принимаю тебя таким, какой ты есть. Я не ожидала, что это так сложно. Невообразимо сложно просто позволить тебе идти своим путем, слушая себя, а не меня… Я признаю за тобой это право – жить без меня… Теперь у меня достаточно сил, чтобы сделать это… Я желаю тебе внутреннего полета…Ощущения парения над землей, чувства внутренней глубины и наполненности. Чтобы тебе ничего не мешало и не останавливало. Чтобы ты чувствовал в этот момент все богатство жизни, и тебе было хорошо, просто хорошо и светло. Знаешь, я поняла, что очень важно вовремя признаться самому себе, что ты сегодня чувствуешь иначе, и не пытаться искусственно заставить себя испытывать вчерашние чувства. В сегодняшнем дне нет места для меня вчерашней…».
       Оставив это письмо у себя, Дина больше ни разу его не перечитывала. Ей просто этого не хотелось. У нее больше не было желания цепляться за прошлое, хотелось дышать и жить дальше, двигаясь навстречу тому человеку, который теперь был рядом с ней. Через несколько дней она вернула Андрею сборку. Они, как обычно, о чем-то разговаривали, но у Дины было такое ощущение, что внутренняя преграда, разделявшая их, исчезла.
 
 
СВОЙ ПУТЬ
 
«…Дух, открывшийся сердцу, ищет сказаться и ведет…»
Антуан де Сент-Экзюпери
 
        - Знаешь, мне всю ночь снились какие-то странные сны: какие-то гитары, свечи, обрывки стихов…- призналась Дина подруге.
       - У-у-у! Слушай, а может, сон в руку, и скоро миру явится еще одна рок-певица? – полушутя спросила подруга, совершенно не представляя себе, как реагировать на слова Дины. Она надеялась, что все удастся свести в шутку.
       - Не явится, – твердым голосом ответила Дина, и подруга поняла, что ответную шутку она не услышит.
       - Почему?
       - Потому что каждый должен заниматься своим делом. Если человек чувствует, что после очередного внутреннего перерождения ему нужно петь, и другого пути у него нет, если он готов посвящать этому всю свою душу и всю свою жизнь, тогда другое дело. А я не хочу петь, я хочу писать стихи.
      - Ну, тогда Бог в помощь, что я еще тебе скажу? – растерянно ответила подруга.
      - Спасибо, - Дина прекратила разговор.
      Положив трубку, подруга вздохнула и пожала плечами. Она нисколько не удивилась, когда через несколько дней Дина протянула ей напечатанный листок со стихами. Подруга вчитывалась в напечатанные строчки, но ей казалась, что она видит скользящую по тетрадному листку руку Дины, выводящую строчки неразборчивым от скорости почерком. Она вспомнила лицо Дины, когда та была задумчивой и своим отрешенным взглядом как будто прятала от других то, что она еще не была готова открыть окружающим. Теперь это не было тайной и вырывалось наружу из стихотворных строчек…
 
Нет меня больше — вчерашней и прежней,
Я исчезаю, рождаясь опять.
Лишь для других я такая же внешне,
Только внутри мне не двинуться вспять…
 
Новым потоком — сильным и странным
Смыто все то, что дышать не дает.
В прошлом остался покой мой обманный,
Путь мой иным для меня предстает…
 
      Набирая Динин номер, подруга снова почувствовала растерянность…Она скованно и неуклюже похвалила стихи, а потом все же решилась задать вопрос, который вертелся на языке:
      - А ты не боишься конкуренции? Поэтов много, и тебе может быть очень сложно пробиться. Не боишься проиграть в борьбе за место под солнцем?       - Нет.
      - Так уверена в своих силах?
     - Нет, просто я в этой борьбе участвовать не собираюсь. Мое настоящее место - то, которое мне суждено занять, оно предназначено только для меня, и за него бороться не надо, к нему надо идти. Борьба и путь – это разные понятия…
      Разговор уже прекратился, но Дине казалось, что она не до конца сказала то, что думала об этом. Новая страница дневника была открыта: «Меня сегодня спросили, не боюсь ли я проиграть в борьбе за место под солнцем. Не боюсь. Потому что не собираюсь ни за что бороться. Я просто хочу быть собой, а стихи – это часть меня… Мне кажется, что быть собой – это вовсе не значит бороться с внешним миром и окружающими тебя людьми. Быть собой – это значит найти свое место, которое предназначено только для тебя.
      Я не верю в необходимость борьбы «за место под солнцем», потому что не вижу в этом смысла. За истинно твое место бороться не надо. Раз ты здесь, на Земле, значит, твое место для тебя уже приготовлено, и твоя задача – его найти. Суть здесь не в борьбе, а в пути, в том, что ты на этом пути найдешь и откроешь для себя, пока дойдешь до того места, которое предназначено только тебе и которое сама Жизнь никому, кроме тебя, занять не позволит. Гораздо проще отказаться от этого пути, и просто выбить со своего места того, кто ближе находится и кто, как ты считаешь, мешает тебе. Но то место, которое ты в результате займешь, твоим не будет. Не будет, потому, что ты должен двигаться по своему пути не только внешне, но и внутренне. Эта внутренняя часть пути к своему месту гораздо труднее, и если речь о борьбе и зайдет, так только о борьбе с самим собой, а не с окружающими. Никакие внешние обстоятельства и препятствия не сравнятся с нашим собственным внутренним ступором, с нашим сопротивлением собственному развитию, которое иногда происходит. Никто не может помешать нам двигаться дальше, кроме нас самих. И самое главное в том, что никто, кроме нас, эту внутреннюю часть пути пройти не сумеет.
       На этом пути очень важно осторожно обходить тех людей, которые тебе встречаются, на каких-то отрезках двигаясь параллельно с ними, а не расталкивая их. И чем ближе ты будешь подходить к своему месту, тем внимательнее нужно быть с теми, кто будет находиться рядом с тобой. Ведь именно у них тебе предстоит научиться чему-то важному, а, может быть, сообщить им что-то значащее именно для них. Истинные ценности невозможно получить с помощью кулаков и битв. Если ты начнешь выбивать окружающих тебя людей со своих мест, у них, возможно, хватит мудрости и сил противостоять тебе и не отвечать ненавистью, только вот настоящие знания, которые они могут тебе сообщить, при такой атаке ты от них не получишь. Да и тебя никто слушать не будет, если твоя агрессия и нетерпение будут всем мешать.
      Поэтому, приближаясь к своему месту, нужно не кулаками махать, а готовиться слушать и слышать ушами, сердцем и умом. Только тогда ты сможешь сказать, что нашел и занял свое место, а не отвоевал чужое. Потому что только чужое нужно отвоевывать, а к своему нужно идти… Я не хочу думать о том, что делают другие, осуждать кого-то или кого-то копировать, у меня своя дорога, я не лучше и не хуже других, просто я – это я…
Мне боль чужих падений не нужна,
Не нужно мне чужих побед сиянье,
И лишь одно мне важно воздаянье —
За то, что я сама пройти смогла…».
 
 
БЕТХОВЕНСКИЙ ШТОРМ
 
«Музыка должна высекать огонь из груди человеческой…»
Л.В. Бетховен   
 
      Концерт близился к концу. Группа отмечала двадцатилетний юбилей одного из альбомов, пригласив по этому случаю бывшего солиста, и фанаты, разгоряченные долгожданными песнями, не сдерживали своих эмоций. Толпа вокруг бушевала, и Дине казалось, что все вокруг нее ходит ходуном… 
      Секундную паузу между песнями взорвали яростные аккорды на тему Паганини. Дине показалось, что сердце выскочит из груди от радости. Это была одна из ее любимых песен, она никогда не слышала ее на концерте, в глубине души надеясь, что ее все-таки исполнят, хотя она не входила в альбом. Услышав знакомое вступление, Дина вместе со всеми закричала от восторга, не зная, что на этом концерте ей предстоит услышать эту песню в другой интерпретации. Она, не отрываясь, смотрела на сцену, не обращая внимания на видеоряд, который ее вообще всегда мало интересовал. Бросив на него случайный взгляд, она не поверила своим глазам. Певец, изображавший скрипача, был одет во фрак, что само по себе было непривычно, и держал в руках скрипку. По сюжету песни героя обвиняли в сговоре с темными силами, поэтому лицо солиста временами сменялось устрашающим образом искусителя, образ которого должен был появиться в песне после проигрыша…
       Виртуозный и бушующий проигрыш закончился, только на этот раз певцу не пришлось перевоплощаться из музыканта в дьявола. На сцене появился второй солист, одетый в красную накидку, изображающий темную силу, и на сцене началась настоящая борьба музыканта с искушающим его губителем человеческих душ… Дине казалось, что она захлебнется от восторга…
      Когда эмоции после концерта улеглись, Дина задумалась. За последнее время ей несколько раз встречалось имя Паганини… Сначала она услышала интервью одного из бывших музыкантов группы. Огневолосый гитарист рассказывал, как создавалась мелодия, как была использована тема Паганини. Потом она случайно прочитала статью, в которой снова звучало имя Паганини, и упоминались его сложнейшие каденции. Теперь этот концерт, и новый образ Паганини…
      Дине пришлось честно себе признаться в том, что, несмотря на свою любовь к классической музыке, она не слишком хорошо в ней разбиралась. Она что-то знала о Паганини, но очень поверхностно, возможно, слышала что-то из его произведений, но никогда особенно им не интересовалась. Теперь же она поняла, что это совпадение не может быть простым, и ей очень хочется его послушать. Может быть, теперь она была готова его слушать. В отделе классической музыки Дина погрузилась в легкую ностальгию, глядя на диски с портретами любимых композиторов, которые в разное время сыграли для нее свою важную роль…
      Взяв с полки несколько дисков с каприсами и концертами Паганини, Дина случайно взглянула на соседнюю полку и увидела диск с симфониями Бетховена. Лицо Бетховена, изображенное на обложке диска, показалось таким родным и близким… Дине было лет тринадцать, когда она увлеклась музыкой Бетховена, и это стало для нее настоящим потрясением. Точнее потрясением стали его сонаты. Симфонии и другие его произведения она слышала отрывками и тогда не смогла их прочувствовать. А слушать классику просто так, «для галочки», она считала лицемерием. Она снова и снова ставила пластинку с тремя самыми известными его сонатами, в постоянном желании окунуться в эту неуемную и непостижимую энергию, как в источник с живой водой… Однажды, почти обессилев на лыжне во время школьных соревнований, она представила себе образ Бетховена и попыталась как будто «включить» в своем сознании те моменты из «Аппассионаты», которые ей нравились больше всего, и почти физически ощутила прилив сил…
        Дина повертела в руках диск с портретом Бетховена и поставила на место, решив сосредоточиться на Паганини… Она начала слушать диски, которые нашла в магазине и то, что смогла скачать из Интернета, параллельно пытаясь что-то прочитать о Паганини, поскольку почти ничего не знала о нем. Ей хотелось понять, за что его обвиняли в сговоре с темными силами. Сухие биографические факты, найденные в Интернете и в справочниках, не дали ей ответа. Она знала, что в советское время был поставлен фильм об осуждении Паганини на сюжет одноименной книги. Слышала она и об иностранном фильме, в котором актер, игравший Паганини, показал его виртуозом, способным на такое мастерство, которое вряд ли подвластно простому смертному…
        Пролистав в Интернете книгу об осуждении Паганини, она поняла, что не может сосредоточиться, и сначала решила, что просто читать с монитора очень сложно, и ей будет легче, если она найдет печатный вариант книги. Но поход в книжный или в библиотеку все откладывался, и это объяснялось вовсе не отсутствием времени. Дина не могла понять, что ее останавливает. Тогда она просто переключилась на музыку…
       Когда читаешь в биографии о том, что тот или иной композитор был гением и т.д. и т.п., это воспринимается как-то отдаленно. А когда ты сам слушаешь музыку этого композитора, это напоминает разговор без свидетелей, после которого ты сам для себя делаешь выводы, что он для тебя значит. Тогда ты сам можешь чувствовать, какие струны в твоей душе задевает его музыка, и задевает ли вообще, если тебе никто при этом не разъясняет, что это – шедевр мировой классической музыки. Дина всегда считала скрипку очень сложным инструментом, фортепиано и гитара ей всегда казались ближе. Поэтому она не смогла долго слушать каприсы Паганини для одной скрипки, хотя в одном из них услышала мелодию, использованную любимыми музыкантами для песни. Слушать скрипку в сочетании с другими инструментами или с оркестром было гораздо интереснее, на их фоне она воспринималась иначе. Какие-то вещи были ей знакомы, просто она не знала, что их автором был Паганини, многое она слышала впервые…
        Через некоторое время Дина ясно осознала: даже если она прочитает все книги о Паганини и узнает множество мнений о его причастности или непричастности к темным силам, ей все равно будет неважно, кто и что про него думает, кто кем его считает. Для нее он всегда будет гением и великим мастером. Не потому, что так сказал кто-то из его биографов, а потому, что она все слышала сама…
       Как-то, прокручивая в памяти цепочку событий, которые привели ее к Паганини, она вспомнила, как что-то всколыхнулось в сердце, когда она увидела портрет Бетховена на диске…. Войдя в магазин, Дина сразу же направилась к дискам с музыкой Бетховена. Снимая диски с полки, она даже не стала разбираться, что из этого она слышала, а что нет, понимая, что даже то, что ей знакомо, сейчас будет звучать для нее по-другому. У нее было такое ощущение, что прерванный когда-то разговор ищет своего продолжения, только новый его виток будет совсем иным… Раньше ей хватало чувств, которые у нее остались от тех сонат, которые она слышала. Теперь же ей казалось, что она его не дослушала, не расслышала, не поняла до конца… Теперь ей хотелось услышать и пропустить через душу то, мимо чего она когда-то прошла. На нее лавиной обрушивались симфонии, увертюры, сонаты, концерты, унося в мир человека, который когда-то уже зажег в ее душе огонь, но который многого ей тогда не рассказал и не раскрыл. Видимо, тогда время еще не пришло, а теперь ей казалось, что все внутри ее рвется навстречу тому, что она слушала. Ей казалось, что он продолжает разговор только другим тоном и в другом ключе. Возможно, время для такого разговора настало только сейчас, когда Дина стала старше и на многие вещи стала смотреть по-другому…
       На книги, написанные о Бетховене, она тоже стала смотреть по-другому. Когда-то, еще подростком, она читала художественные произведения о нем, в которых авторы пытались воспроизвести его диалоги с окружающими. Теперь ей все это было неинтересно и казалось надуманным. Ей хотелось прочитать его собственные письма, увидеть то, о чем он говорил сам, понять, что для него было важно… В описаниях многих авторов Бетховен предстает как страдающий, несчастный человек. Но Дине теперь мало было знать про него только это… Трагедии, боль, несчастная любовь, глухота – это все понятно. Но ведь таким он был не один. Многие композиторы, музыканты, художники тоже пережили несчастную любовь, жизнь большинства из них тоже была наполнена болью. Глухота…Конечно, для него это было трагедией, но ведь есть много других людей, которые тоже теряют определенные способности, а вместе с ними - возможность заниматься делом всей своей жизни.
       Дина хотела найти то, что зажигало в его душе такой огонь, который заставил его сказать: «Музыка должна высекать огонь из груди человеческой». Ей очень хотелось понять, что вызывало у него горячий интерес и вдохновение, что помогало ему справляться с трудностями. Она вчитывалась в его письма, пытаясь представить пишущего их Бетховена, который на время оставил мир звуков и выражал свои мысли в словах. Она не ожидала, что в этих письмах, вместе с какими-то бытовыми деталями, найдет какие-то ценные мысли для себя самой. Образ того Бетховена, которого она знала раньше, теперь казался ей похожим на набросанный карандашом портрет. Теперь же этот портрет обогащался красками, она видела другого человека. Наверное, так чувствует себя человек, который попадает в новое место, долго смотрит в какую-то одну точку, и вдруг оглядывается вокруг, и это место открывается перед ним совершенно иначе, во всей своей полноте…
​      Конечно же, Дина знала, что он рано начал терять слух, но только теперь прочитала, что ему часто приходили в голову мысли о самоубийстве, и он смог справиться с этими мыслями и остаться жить. Что-то внутри не позволило ему свести счеты с жизнью, что-то остановило его. В одном из своих писем он писал, что у него были причины для того, чтобы остаться жить, где-то он прочитал, что человек не имеет права уйти из жизни, если он может сделать еще хотя бы одно доброе дело. Она почувствовала новую волну глубочайшего уважения к его силе духа, не давшей ему нарушить правило настоящего человека: раз не ты сам даришь себе жизнь, не тебе и отнимать ее у себя. Признаваясь, что главную роль в его жизни занимает музыка, Бетховен при этом интересовался и литературными произведениями мастеров, писавших в разные эпохи, он считал, что человеку, занимающемуся искусством, нужно знать как можно больше всего. Он делал для себя выписки из их книг. Дина пыталась представить его сосредоточенное лицо, когда он что-то для себя выписывал, его задумчивость, когда он над этим размышлял.
       Среди множества поэтов Бетховен выделял Гете, написав несколько произведений на сюжеты любимого поэта, но даже ему не прощал вещей, которые считал недостойными. Ему казалось, что Гете слишком терпим к тому, что происходит вокруг, слишком «дорожит придворной атмосферой». Слова Бетховена о том, что поэты, которые, по его мнению, являются «главными наставниками народа», могут позабыть обо всем ради внешней мишуры, перекликались с мыслями о пустоте гламура, которые Дина улавливала во многих песнях, услышанных за последнее время…
       В своих письмах Бетховен часто делился с друзьями своими мыслями о жизни, признавался в своей любви к природе, которая одаривала его новой энергией, где бы он ни находился. Дина знала на собственном опыте, как это важно – общаясь с природой, получать от нее в дар новые силы, а такие слова Бетховена о природе давали ей ощущение, что она смогла понять и почувствовать что-то важное в жизни. Бетховен считал, что человек должен сохранять свой внутренний стержень независимо от того, что происходит во внешней жизни, и не должен позволять себе попадать под влияние времени. Одного из своих ближайших друзей, которого он даже называл братом, Бетховен призывал творить «…вокруг себя столько добра, сколько позволяют злые времена…». Для Дины было поразительно то, что эти решительные строки были написано в военное время, когда многие теряются сами и начинают терять что-то внутренне важное. «Знал бы он, насколько это верно сейчас…», - подумала она, когда прочитала эти строки…
       Когда-то давно она не решилась играть Бетховенские сонаты, она была уверена, что не сможет этого сделать. Теперь же, преодолев все сомнения и непонятное для нее самой смущение, она открыла ноты с любимыми сонатами и попыталась их хотя бы разобрать… Кто бы из пианистов ни играл произведения Бетховена – это были профессионалы с великолепной техникой, которой у Дины никогда не было и уже быть не могло. Но она в глубине души надеялась, что имеет право на личный разговор с любимым композитором, на то, чтобы открыть ноты и один на один, без посредников и без чужих ударений и акцентов, прочувствовать под пальцами то, что он хотел сказать. Попытаться самой его услышать, расшифровывая ноты, вложить в звуки собственную энергию, которая будет иной, чем у пианистов. Она понимала, что ее игра никогда не будет профессиональной, она будет просто подлинной с искренним интересом к композитору и желанием погрузиться в его музыку, когда слушаешь звуки собственного сердца, а не чужие подсказки. Тем более, что она точно знала, что этот разговор с Бетховеном не услышат даже самые близкие ее друзья…
       Через несколько дней она записала в свой дневник: «Когда слушаешь музыку в чьем-то исполнении – это похоже на слушание известных произведений в прочтении известных актеров. Каждый из них добавляет свои интонации, делает акцент на важных для него моментах. Он как будто переводит чье-то произведение на язык своего исполнения, показывает тебе его под своим углом зрения. То же самое и с музыкой. Одна и та же вещь по-разному звучит у разных исполнителей. Какие-то моменты, исполненные одним пианистом, могут тронуть сильнее, чем те же моменты, сыгранные кем-то другим…» Среди всего того, что Дина услышала впервые и того, что она слушала заново через много лет, отдельно стояла «Аппассионата». Если бы ее попросили передать словами, что она чувствовала, когда слушала «Аппассионату», все свои эмоции она описала бы несколькими словами: «мощь», «накал» и «глубина». Все остальное повторяло бы написанное в книгах. А ей не хотелось повторяться. Теперь, слушая «Аппассионату» в исполнении разных пианистов, чувствуя, как они, каждый по-своему, ее представляют, ей хотелось попытаться уложить в стихи то, что она за последнее время поняла о Бетховене, что смогла услышать в том, что не слышала раньше, показать его таким, каким она увидела его, читая его письма. И сделать это ей хотелось, как в «Аппассионате», в нескольких частях, не смешивая одно с другим, постепенно раскрывая суть того, что ты хочешь передать, когда бушующие волны сменяются неторопливым течением, а потом снова поднимается мощная волна… …Отрывистым от волнения почерком Дина вывела на листе название:

Бетховенский шторм

1.
Тяжел мой разговор с судьбой,
Но я сдаваться не намерен,
Я быть хочу самим собой,
И лишь себе хочу быть верен!
 
Я жаждал смерти.…Но мой дух
Сильнее боли оказался,
Я с каждым днем теряю слух,
Но мой огонь со мной остался.
 
Я им сердца других зажгу,
Пусть он назло судьбе пылает!
Я силы впрок не берегу,
Моя душа страсть бури знает!
 
Мощь шторма, шквал безумных волн…
Я в звуки эту страсть вливаю!
В борьбе с судьбой я путь нашел —
И ни на шаг не уступаю!
 
2.
Я опять к небесам голубым поднимаю свой взор,
Где все силой движенья и духом создания дышит,
Вновь безмолвный и всем недоступный веду разговор,
Лишь Творец мои мысли читает и сердце услышит…
 
Сколько раз я Его проклинал за страданья мои, —
Но исчезли проклятья, пронзенные творческим светом,
Я не вправе лишить себя жизни, исчезнуть с земли,
В мире музыки жить мне дано, вдохновеньем согретом.
 
Я величьем природы и тайн глубиной восхищен,
Я их все разгадать не смогу, но одна мне известна:
Для созданья, движения, жизни на свет я рожден,
И для этого дух мой окреп и огонь мой воскреснет…
 
3.
Смиренье — прочь! Гладь тишины
Вихрь звуков нарушает снова.
Дойти до самой глубины,
Сорвать с души ее оковы!
 
Все то, что Небом мне дано
Постичь, увидеть и осмыслить, —
Слилось в желание одно:
От мишуры свой путь очистить! Л
 
Лишь Истиной и Красотой дышать,
И царству Духа поклоняясь,
В себе самом себя искать,
Всегда свободным оставаясь.
 
Все лучшее в себе стяжать,
Суть жизни чувствовать в движеньи,
За тайной тайну открывать,
Сгорая в пламени творенья!
 

ЧЕЛОВЕК - ЗАГАДКА

       «Это самое дорогое из того, что у меня есть. Мне хочется с тобой этим поделиться. Послушай…», - письмо лежало на нескольких кассетах. На каждой кассете карандашом было написано одно слово – название группы, совершенно незнакомое Дине. Она честно пыталась выполнить просьбу сестры, но…Не смогла. Не получилось. Она даже не могла понять, что ей тогда не понравилось, почему, выключив кассету со странными для нее песнями, она больше ее не включала.
        Ей даже в голову не приходило, насколько хорошо она будет понимать сестру через несколько лет, когда для нее эти песни зазвучат совершенно иначе и обретут свой смысл… Теперь она понимала, что должно было пройти время, и ей нужно было стать такой, какой она стала, чтобы это произошло. Правда, она не помнила, когда все изменилось, когда то, что она теперь слушала, из чужого стало своим, родным, таким, без чего мир был бы беднее… Вокалиста группы в шутку называли «шаманом», а его голос окрестили «подлунным». Дина улыбалась, когда это читала, но в глубине души, была с этим согласна. Он не стал для нее единственным любимым музыкантом, он стал просто очень важным… Положа руку на сердце, она далеко не всегда могла бы рассказать, о чем та или другая песня, даже пересказать их не смогла бы. Но ей казалось, что в них для нее все понятно…

       …Манекен, плачущий о человеческих чувствах… Ищущий странник, мнящий себя египтянином… Фиолетово-черный сердцеед, околдовывающий свою героиню… Хулиган-школьник, пытающийся отстоять перед учителем право на свое видение мира… В каждой песне был свой образ, но каждый из них завораживал своей необычностью. Сердце сжималось от пронзительности, и голова слегка кружилась от привкуса тайны. Дина улыбалась про себя: «Наверное, действительно, нашаманил»…
       В самом начале она пыталась разгадать, о чем он поет, потом поняла, что ей это не нужно. Ей хотелось чувствовать, а не понимать. Покориться власти чарующих звуков, которые то мягко обволакивали душу, то пульсировали как стук сердца, сплетаясь со словами так, что все это по-настоящему казалось какой-то мистикой… Вздрагивать, когда слова, сложенные в необычный узор, поражали до глубины души невозможной точностью или легким сарказмом, и ощущения мистики уже не оставалось, но неожиданно как будто спадала пелена с глаз, и какие-то стороны реальности виделись совсем по-другому…
       Купив новый диск, Дина рассматривала обложку. Рисунки вокалиста, украшавшие обложку диска, открывали ей взгляд человека, видящего нашу действительность совершенно иначе. Дина зашла в гости на сайт группы, пытаясь не потеряться в хороводе странных и удивительных образов. Она уже знала, что не стоит искать объяснений, нужно просто смотреть. Также как когда-то она уяснила, что нужно просто слушать. И не столько понимать, сколько чувствовать… Если бы ее попросили рассказать о нем, она просто включила бы песни или показала бы его рисунки. Она не знала, что и как говорить о человеке, который ей показывал мир таким, каким она его никогда не видела…

      Дина уже несколько раз слышала, что на радио готовится проект, в котором рок-музыканты исполняют народные песни. Эта новость вызвала в ней противоречивые чувства. С одной стороны, ей было интересно узнать, как рок-музыканты видят такие песни, но, с другой стороны, ей казалось, что исполнение уже всем известных, полюбившихся народных песен должно быть безумно сложным.
     …Радиоведущие еще раз рассказали о проекте, а потом произнесли название полюбившейся Дине самобытной группы…Вокалист запел первые строчки известной народной песни, у Дины глаза открылись от удивления. Она не представляла себе, что эта песня может звучать еще и ТАК…
       Теперь она слушала и песни группы и народную песню в их исполнении, и каждый раз, когда что-то откликалось в ней, ей хотелось улыбнуться и прошептать: «Нашаманил»…

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ В КОРОЛЕВСТВО

       Дина смотрела на фотографию темноволосой девушки, играющей на арфе… Вместе с этой девушкой в мире Дины появилось новое сочетание «фолк-рок».

      Это потом Дина узнала, что, оказывается, уже слышала музыкантов, поющих в таком стиле, просто не знала, что он так называется. От их песен веяло запахом горьких трав, они в восприятии Дины ассоциировались с бескрайними полями, с какой-то пьянящей свободой, с высокими деревьями, с чистой ледяной водой…
      Это потом она прочитала, что солистка с необычным псевдонимом играет не на простой арфе, а на ирландской, что она серьезно занимается научной работой, и увлекается очень многими вещами, полный список которых никак не укладывался в голове Дины. Это было потом. А сначала Дина просто услышала по радио одну из песен и вряд ли смогла бы вразумительно объяснить, чем она так ее зацепила. Зацепила неожиданно сильно и до глубины души, как будто вытаскивая изнутри что-то скрытое и пробуждая что-то спящее. Неповторимое сочетание романтики и безудержной фантазии, глубины и изысканности, щемящей грусти и обволакивающей нежности, первозданной дикости и невозможной красоты…
       Звуки инструментов, названий которых Дина даже не знала, задевали в ее душе такие струны, звучания которых она никогда не слышала… Это потом Дина ныряла в Интернет, делала запросы о группах, относящихся к фолк-року вообще и к кельтской культуре в частности. Она слушала их песни, с удивлением читая названия некоторых групп, которые казались ей странными, слушала, как звучит кельтская гитара… Листая одну за другой страницы паутины, она читала историю славян и кельтов, смотрела на фотографии с изображением незнакомых для нее музыкальных инструментов, на танцоров, исполняющих ирландские танцы, вспоминала все то, что она знала из книг и из учебников.
        Сочетание древности и современности не было для нее странным. Наоборот, ей казалось, что времена, которые сплелись в тех звуках, которые она слышит, просто очень гармонично дополняют друг друга. Но все это было потом. А первое время Дина просто слушала, очарованная красотой и трогательностью песен….
       Телефонный звонок прервал плавное течение песни. Дина приглушила звук, и взяла трубку. Бывшая одноклассница торопливо рассказывала очередные сплетни, среди которых особняком стояла главная новость: всеобщий любимец девчонок, кареглазый красавец, по которому когда-то тайно вздыхала и Дина, расстался с любимой девушкой и очень переживал по этому поводу. Одноклассница что-то верещала в трубку, откровенно не понимая, почему такой парень так сильно переживает вместо того, чтобы найти себе другую, благо, ему-то это труда не составило бы. Дина ответила парой дежурных фраз и прекратила разговор.
      От прежних нежных чувств к красавцу-однокласснику уже ничего не осталось. Но она неожиданно ощутила острый приступ сочувствия к его переживаниям. Дина вряд ли могла полностью понять, что он сейчас чувствовал, но для нее было совершенно очевидно, что это не тот случай, когда одну подружку можно просто так поменять на другую. Она сделала звук громче. Герой грустно и нежно обращался к далекой королевне. Сердце Дины захлестнула грусть, ей тут же захотелось выплеснуть ее так, чтобы никто об этом не знал. Она понимала, что даже если встретится с бывшим предметом своих грез, она ничего не должна ему говорить. Придется делать вид, что она ничего не знает. Хотя ей так хотелось сказать ему, что расстаться с драгоценным для тебя человеком не так страшно, как страшно потерять себя в разрушающих душу отношениях…
       На тетрадном листке замелькали строчки. Дина знала, что никогда не отдаст ему эти стихи, но для нее было важно их написать. И она знала, под чьим влиянием они были написаны именно так, и почему главным героем был король…
Возвращение в королевство
 
Капризной королевой ты слыла, 
Окружена толпою слуг послушных.
Твоим желаньям не было числа,
Приказы отдавала ты бездушно.
 
Поддавшись странной власти чар твоих,
Из короля в пажа я превратился,
Забыв о всех достоинствах своих,
Я с королевством, верным мне, простился.
 
И королевство опустело вмиг, —
Все без руки правителя пустеет.
И птицы жизнь на крыльях унесли,
Ища приюта там, где души греют…
 
Но день настал: от сна очнулся я —
Увидев трон пустым, я понял с грустью —
Ты больше королева не моя,
Потухли все пылающие чувства.
 
Король с опустошенною душой
В пустое королевство возвратился,
И задышало снова все со мной,
И мир мой словно заново родился. У
 
павшее гнездо подняв с земли,
Я вверх поднял глаза: в небесной сини
На крыльях птицы жизнь домой несли,
Душе моей летать хотелось с ними…
 
Малыш какой-то попросил меня:
«Мне сказку расскажи!» — я улыбнулся
И рассказал ему про короля,
Который к самому себе вернулся.

 

ЛЕТЧИК С ПЛАНЕТЫ ЛЮДЕЙ

«Человек — это тот, кто творит…»
А. де Сент-Экзюпери
 
       Бешеный ритм песни заставлял сердце безудержно биться и накалял все изнутри. Энергичный голос певца рассказывал о борьбе своего героя, выводил его из пекла трудностей, отправляя его в свободный полет… Дина слышала интервью певца и знала, что авторы песни вкладывали в нее двойной смысл, и мнение о том, что это была песня о летчике, было неверным. Но само сочетание «свободный полет» и понятие борьбы в восприятии Дины были связаны именно с летчиком…Антуаном де Сент-Экзюпери…

       Когда в институте она начала читать «Планету людей» на французском, ее поразило то, что человек, видевший множество смертей и серьезных опасностей, сам не раз смотревший в лицо смерти, писал о пройденном так, что ощущения безысходности не возникало. Возникало желание увидеть суть жизни, искать в ней свой смысл, находить то, что дано именно ей. Простота и ясность, без пафоса и трагизма, взгляд, проникающий во внутреннюю суть вещей и понятий, невозможная реалистичность, точность до мелочей - все это восхищало Дину. Она устала от постоянных трагедий в литературе, не особо афишируя свою усталость и не желая навлечь на себя праведный гнев преподавателей.
         А Сент-Экзюпери даже о смерти говорил так, что желание жить не пропадало. Это был не легковесный оптимизм человека, который, закрывая глаза на трудности и предпочитая реальности розовые очки, твердит: «Все будет отлично!». Дело было в другом. Описывая свой взгляд на мир, он как будто показывал истину, призывая следовать ей, но, не обещая при этом безоблачное будущее. Поэтому даже самые большие трудности казались разрешаемыми, стоило только прикоснуться к его миру. Он дарил такую энергию, которая была нужна Дине, как читательнице. И она чувствовала, что ценит его еще больше не только как писателя, но и как человека, способного быть очень гуманным и глубоким.
      Дина заметила, что, если о Сент-Экзюпери пишут, то чаще всего вспоминают о двух его высказываниях: о нашей ответственности за тех, кого мы приручили и о том, что любящие люди смотрят не друг на друга, а в одну сторону. Но для Дины он был гораздо более многогранным и на нее произвели очень сильное впечатление совсем другие его высказывания, которые не стали так широко известны. В одном из своих писем Сент-Экзюпери писал: «Ищите меня в том, что я пишу». И она продолжала искать, следуя за ним в каждой странице, в каждой строчке…
       Ей хотелось понять, как мог воспринимать Землю летчик, видевший ее с высоты полета и приобщившийся к тайнам неба, но все-таки вернувшийся назад. Какой она была для него? Что он понял о жизни тех, кто населял эту самую планету – о жизни людей? Каким он видел человека, его сущность и предназначение? Побывав в объятиях неба, он уже никогда не сможет смотреть на нее по-прежнему. И теперь все будничные заботы, если они не разбавляются чем-то иным, вроде мыслей о Земле и своем предназначении, кажутся ему внутренней тюрьмой, в которую человек заточает себя сам и, не успев вовремя сбежать, превращается в затвердевший кусок глины, не способный к главному предназначению человека – созданию.
        Зная по опыту, что такое война, Сент-Экзюпери писал о том, что войны – это ложная попытка объединить людей. Объединяет только общее дело… Когда Дина прочитала эти строчки, написанные Сент-Экзюпери, у нее было такое ощущение, какое испытываешь в серьезном разговоре с важным для тебя человеком в тот момент, когда он с тобой соглашается, одобряет твои мысли… Она прекрасно понимала, что из происходящего вокруг удручает ее больше всего – разрушение. Разрушение в войнах, терактах, природных катаклизмах, и самое главное – какая-то непонятная тяга к разрушению. Она не понимала зачем? Ведь человек рожден для того, чтобы создавать, а не разрушать. Она полностью соглашалась с высказыванием Сент-Экзюпери о том, что человеком может называться только тот, кто творит…
       Однажды, почувствовав, что она перестает вникать в прочитанное, Дина отложила книгу и включила диск…Экипаж, теряя силы и чувствуя дыхание смерти, боролся с накрывающим его зенитным шквалом, штурман требовал нужной высоты, а яростный накал гитарных виражей не давал поверить в то, что все может закончиться и голос штурмана когда-нибудь умолкнет… Когда Дина впервые услышала эту песню, она не произвела на нее какого-то очень сильного впечатления. Теперь же, в ее сознании переплетались все герои Сент-Экзюпери, не желающие тратить силы на пустые слова о мужестве, просто проявляющие это мужество в конкретных действиях, герой, борющийся со стихией, а теперь и этот экипаж с его штурманом, упорно повторяющим просьбу о высоте…
        Кто-то очень мудрый однажды сказал: «Лучше зажечь свечу, чем проклинать темноту». Дина запомнила эти слова, потому что была полностью с ними согласна. Она считала, что Сент-Экзюпери делал именно так. Он видел темноту, но не проклинал ее. Он зажигал свечи: своей любви к Земле, верности тому, что он делал. Он постигал земные тайны, пытался проникнуть в глубину человеческой сущности, и каждое его открытие светило, как новая зажженная свеча. Он ощущал ценность жизни, понимал, что жизнь – это дар…
        Переводчики переводят его книги с французского языка на другие языки. А Дине хотелось сделать другой перевод: перевести его мысли в прозе на язык стихов. Для нее это было важно…
       …Вытащив из принтера новый напечатанный листок, Дина перечитала законченные строки. Ничего большего она не могла добавить к тому, что было в них сказано, ей казалось, что все остальное уже будет ненужным и фальшивым…
Вернувшись из объятий звезд и неба,
Земные истины пытаюсь вновь постичь,
Проникнуть в глубину, где раньше не был,
От главного пустое отделить…
 
Лишь дух, коснувшись глины, жизнь ей дарит,
И сущность человека будит в ней,
Потоком лучших чувств и мыслей правит,
В огне сжигая серость тусклых дней.
 
Задув внутри свечу, погубишь душу,
И если все живое в ней умрет, —
Обыденность, как жажда, все иссушит,
Погибшее зерно не даст свой плод…
 
Нам важно видеть смысл в своем движеньи,
Биенье сердца чувствовать всегда…
Вновь ощутить земное притяженье —
Я возвращаюсь от далеких звезд сюда.

 

ИЗМЕРЕНИЕ ДУШИ

       Погружаться первый раз в море – страшно, погружаться в собственную подлинность бывает не менее страшно. Это может быть и жутко и горько, особенно, когда ты открываешь в собственной душе такие неприглядности, которые сам от себя не ожидал. Когда приходится признать, что это – тоже часть тебя, твоего «Я» и закрыть на это глаза ты уже не можешь. Наши собственные мысли далеко не всегда нас радуют, а от некоторых из них мы откровенно пытаемся избавиться, только получается это далеко не всегда.
       …Устав от внутренней борьбы с самой собой, Дина подошла к магнитофону и машинально вставила в него диск, купленный накануне. Первые несколько песен она почти не слышала, ей казалось, что их ритм и энергия бьются где-то рядом, не доставая до нее. Внезапно она прислушалась и начала ловить каждое слово… Женский голос эхом вторил боли, звучащей в голосе певца, с горечью поющего об утопающей душе, пытающейся выбраться из грязи и, наконец, получающей прощение…Дине казалось, что слова, которые она только что услышала, буквально отсканировали все то, что творилось внутри нее…
       Понимая, что самой ей не справиться, она пошла в церковь. Прихожанкой в полном смысле слова она не была, а в своей обыденной жизни соблюдала очень небольшую толику того, что предписывала церковь. Но в самые сложные моменты она приходила в церковь и, ставя перед иконой свечу, чувствовала, что что-то давящее и сжимающее душу изнутри отпускает… Поставив свечи и почувствовав облегчение, Дина как будто очнулась и стала замечать то, что происходило вокруг. До начала службы еще оставалось время, и прихожан было мало. Одни ставили свечи, оставаясь рядом с иконами надолго, целуя их и что-то шепча. Другие, быстро поставив свечу и перекрестившись, уходили. Дина молча смотрела на свечи, поставленные другими. «За каждой из этих свечей кроется свой внутренний разговор, который окружающие не слышат, своя боль, своя надежда, своя мольба...», - подумала Дина…
       Дина обещала подруге зайти к ней вечером. Еще с порога она увидела знакомую картину: подруга с телефонной трубкой в руках шепотом объясняла своему пятилетнему сыну, что ей срочно нужно закончить разговор.
       - Дин, пойдем рисовать!
       - Илья смотрел на нее умоляюще. Рисовать Дина не умела, но отказать Илье не смогла.
      - Хорошо, Илюш, ты только не смейся, я рисовать не очень умею, но буду стараться.
     - Да ладно, - снисходительно ответил мальчишка и с серьезным видом выдал Дине кисточку и альбомный лист. В комнате приглушенно пело радио. Подруга болтала в другой комнате, и Дина сделала радио громче.
       - Это для вдохновения, - в шутку сказала Дина. Илья понимающе кивнул и деловито окунул кисточку в синюю краску, через минуту забыв о том, что рядом сидела Дина, с головой погрузившись в процесс рисования.
       Дина вздохнула. Тупо уставившись взглядом в белый лист, она прислушалась к радио. Зазвучали первые аккорды какой-то песни, которую Дина слышала впервые. Незнакомый голос запел о сердце и венах перекошенных деревянных церквей, способных молчаливо мерить человеческие души. Дина вздрогнула, услышав фамилию художника, о котором она еще в школе что-то читала, ей когда-то нравилось рассматривать репродукции его картин. Пронзительный голос рассказывал о картине с изображением старой церкви. Неожиданно Дина подумала о том, что у нее тоже есть картина, изображающая деревянную церковь, только художник, писавший эту картину, ее бывший сокурсник, был менее известен, чем герой песни. Дина молча смотрела на приемник, но ей казалось, что она смотрит как будто сквозь него, видя перед собой какую-то незнакомую деревянную церковь. Больше всего ее поразили слова о даре церквей постоянно мерить души. Она вдруг вспомнила собственные мысли о душах, стоящих за каждой свечой, на мгновение представила себя в церкви, возникшей в ее воображении, представила, как измеряется ее душа…

       …Постепенно на листе появилось несколько сердец, нарисованных неловкой рукой так, как они рисуются на всех картинках. Перед каждым сердцем была нарисована свеча. Закончив разговор, подруга вернулась в комнату, где Дина и Илья творили свои «шедевры». Похвалив сына за удачный рисунок, она бросила взгляд на лист Дины.
       - А это что такое? – удивленно спросила она Дину, задумчиво рассматривающую получившийся рисунок.
       - Когда люди приходят в церковь и ставят свечи, они внешне похожи друг на друга: покупают свечи, выбирают икону, перед которой поставят свечу, молятся шепотом или про себя. Только внутренность у всех разная и молитвы - о разном. То, что я попыталась нарисовать – это символы молитв о разных вещах.
         - Ты что символизмом увлеклась?
      - Нет. Просто рисую я плохо, приходится символами изображать суть того, что я хочу сказать. И подражать никому не приходится, и расстраиваться не надо, что не могу рисовать, как настоящая художница. За первой свечой было нарисовано красное сердце, как будто испачканное черной краской.
       - Что за мрачность? Сердце, очерненное убийством? – подруга понизила голос, и вопрос прозвучал шутливо устрашающе.
       - Не обязательно. Виной, ложью, грехами, настоящими или надуманными, чем-то еще, что может быть окрашено в черный цвет…
       За второй свечой сердце, пронзенное стрелой, истекало кровью.
        - Несчастная любовь? – В голосе подруги звучала легкая усмешка оттого, что рисунок был до боли знакомым.
        - Нет, глубокая рана. А ее может нанести не только любовь, – спокойно и без обид отозвалась Дина.
        Два совмещенных сердца молились за третьей свечой.
        - Молитва о счастливой любви?
       - Не только. Еще о том, чтобы получилось то, что люди хотят сделать вместе, а их не обязательно должна связывать любовь. Молитва может быть как раз о том, чтобы в их общении любовь обошла их стороной, не разжигала ничего изнутри, чтобы весь пыл ушел на то, что они делают вместе, а не на личные отношения. Чтобы огонь вспыхивал не от прикосновения тел, а от прикосновения душ. Чтобы их связывало что-то другое - может быть, дружба, творчество или работа.
        - Ты разделяешь творчество и работу?
        - Да, иногда – это разные вещи. Они совпадают только в идеале.
        Из сердца, молящегося за следующей свечой, капали слезы.
       - Слезы?
      - Да, просто слезы. О боли, о несложившейся любви, об утрате, о чем угодно… Разукрашенное в разные цвета сердце с надеждой смотрело на свечу, стоявшую перед ним.
      - А это что?
      - Молитва о том, чтобы способность видеть мир в разных красках всегда была с тобой. Чтобы всегда было что-то такое, что заставляет биться сердце сильнее и вызывает сильные эмоции, не позволяя будням и суете закрасить все в серый цвет…

- Да-а-а, - подруга притворно вздохнула. – Придется тебе, товарищ художница, оставить этот шедевр у меня. Должна ж я видеть, на что вдохновляет моих друзей пребывание в моем доме. Дина засмеялась и кивнула, протянув подруге рисунок. Рисунок остался у подруги, но образ душ и свечей остался где-то внутри, и, вернувшись домой, Дина взяла новый лист. Только на этот раз в ее руках была не кисточка, а ручка…
Измерение души
 
За каждой свечою пылает душа,
Пытаясь в молитву вложить откровенно
Все то, чем сейчас ей так важно дышать,
Что может земным быть, а может — нетленным…
 
Кому-то так хочется черное смыть,
Убрать то, что давит и в бездну уносит,
Кому-то важнее любовь сохранить,
А кто-то от страсти спасения просит.
 
Слезами наполнена просьба души,
Постигшей и боль, и печаль, и унынье…
Другая молит вдохновением жить.
Иначе весь мир она видит отныне.
 
Мы видим лишь свечи, ведь нам не дано
Читать, что за каждой свечою таится.
Но, ставя свечу, твердо знаем одно:
Душе от небес никуда не укрыться.

 

БАНДАНА

      Перед концертом Дина повертела в руках бандану с логотипом любимой группы и убрала ее в шкаф, прекрасно понимая, почему она это делает. Ей хотелось вникать в суть того, что будет происходить на сцене, а не отвлекаться на свой внешний вид. Ей нравилось вместе со всеми поддерживать своих любимцев, но сливаться с толпой и копировать внешний вид тех, кто действительно видел смысл в каком-то внешнем выражении своих симпатий, ей не хотелось. Те, кто любил носить футболки или банданы с портретами или логотипами своих кумиров, смотрелись во всем этом совершенно естественно. А для Дины естественнее было от всех внешних атрибутов отказаться.
       Когда концерт закончился, Дина рассталась с Андреем и поехала к родителям. Громкий голос, звучащий из комнаты, сразу же выдал присутствие гостя, шумного и добродушного друга родителей. С удивлением узнав, что Дина была на концерте музыкантов, играющих «тяжелый» рок, он попытался отнестись к этому с пониманием, но все же не смог упустить случая и не пошутить:
       - А где же бандана с черепушками?
       - А зачем?
       - Какая же ты металлистка без черепушек? Непорядок, непорядок…
Дина понимала, что он шутит, но почему-то его веселый тон вызвал в ней желание говорить с ним серьезно.
       - Да не ассоциируется у меня металл с черепушками! Никак не ассоциируется!
       - Ну ты даешь? Ты что настоящих металлистов не видела?
       - Понимаете, - от переизбытка эмоций Дина начала терять терпение и от волнения заговорила слишком быстро. – Я еще с детства воспринимаю черепа как символ смерти. А металл для меня – это бешеная, пульсирующая энергетика, бьющая через край, буквально вышвыривающая тебя из спокойного течения. Но все это лично для меня означает жизнь. Энергетика, стремительное движение – это жизнь, а не смерть, понимаете? Поэтому огонь, вихрь, бешеная скорость, все то, что связано с энергичной жизнью – да. Черепа и смерть – нет.
      - Слушай, а чего тебя вообще туда потянуло? – осторожно спросила мама. Она старалась не вмешиваться в жизнь Дины, но далеко не все понимала в том, что происходило с дочерью. – Тебе не страшно находиться среди фанатов? Они же все…
      - Они все – разные, - спокойно, но твердо сказала Дина. – Я их видела. На концертах и на автограф-сессии. Это люди, разные по возрасту, по восприятию и по манере выражать свои эмоции. Они могут быть прямо противоположными.
       - Ну они же это…- и мама попыталась жестами изобразить образ фаната, который, видимо, у нее сложился из увиденных по телевизору кадров или остался в памяти от тех рокеров, которых она видела много лет назад.
       - Мам, они, действительно, все разные. Конечно, есть и такие, какими ты их представляешь, - Дина постаралась скопировать то, что изобразила мама. – Но большинство из них - не похожи друг на друга. Это не толпа бездумных идиотов, которыми их иногда пытаются изобразить, а множество думающих людей, имеющих свое мнение, хотя на концертах, наверное, складывается впечатление, что все они – бесформенная и орущая масса. А потом, мам, разве я похожа на то, что ты показала? А я ведь тоже, если не фанатка, то поклонница уж точно.
        Мама с улыбкой вздохнула и с шутливой обреченностью посмотрела на отца. Тот только пожал плечами: он уже давно воспринимал Дину, как состоявшегося человека и никогда не пытался ни в чем ее переубедить, даже если был абсолютно не согласен с ней. Добродушный гость тоже улыбнулся, но тут же серьезно спросил Дину:
       - А ты знаешь, что есть люди, считающие рокеров причастными к темным силам?
       - Знаю. Только не согласна с этим. На сайтах многих музыкантов есть разделы, посвященные поклонникам вообще, и их творчеству, в частности. Они туда скидывают свои стихи, фотки, музыку, рисунки. Эти ребята, благодаря своим кумирам, начинают создавать что-то свое, а это очень большое дело. Люди, способные хотя бы на несколько минут вырвать кого-то из лавины разрушения и перебросить их в поток создания, которые могут вдохновить кого-то сочинять стихи, делать какие-то обои для компьютера, клипы, писать картины – такие люди не могут служить темным силам. Потому что создание относится к чему-то светлому, а они помогают своим поклонникам приобщиться к созданию. Дина понимала, что ее близкие не будут согласны со всеми ее словами, но ей хотелось сделать хоть что-то, чтобы изменить те стереотипы, которые у них сложились…
       Как ни странно, этот разговор не оставил в душе Дины никакого неприятного осадка. Уже позднее, дома, она с улыбкой писала в дневнике: «Самый смех в том, что я даже объяснить не могу, кто такие настоящие рокеры. Так же, как не понимаю сути сочетания «true металлист». Я просто слушаю то, что мне нравится. Потому что я так чувствую. Окружающим сложно отличить меня – прежнюю от меня – теперешней. Я не стала носить косухи и банданы, не стала красить ногти в черный цвет, потому что для меня рок – это гораздо больше бандан и других внешних атрибутов. Это что-то глубоко внутреннее и серьезное, и внешне оно не обязано как-то там особенно проявляться. Это другое восприятие жизни, другой подход к тому, что ты делаешь. Во всем. И это относится не только к музыке. Это относится ко всему. Только вот объяснить это сложно, да, наверное, и не нужно. Я никого не собираюсь ни на что агитировать. У каждого свой разговор с роком и свое погружение в него и в собственную душу…».
 
       …Дина возмущенно нажала кнопку выхода и с досадой встала из-за компьютера. На форуме одной из групп поклонники обсуждали качество звучания наших и зарубежных групп, и перевес сил и симпатий был на стороне иностранцев. Фразы типа «Нашим музыкантам до западных еще далеко!» жутко возмутили Дину, и она вышла из форума. Это был далеко не первый раз, когда она чувствовала возмущение, слушая такие сравнения.
       Так было всегда, начиная со времен обрушившихся на всю страну перемен. Слушая повальные истерики о том, что в «этой стране» больше жить нельзя, что нужно срочно уезжать, Дина чувствовала, как внутри закипает раздражение. Это раздражение усиливалось, когда звучали фразы типа «а вот на Западе», «а вот там-то», «а вот у них там»… Дина никогда не хотела никуда уехать, даже когда было очень тяжело, ведь перемены коснулись всех, и каждый почувствовал на себе их тяжелое дыхание. Только ей всегда казалось, что все увлекательнейшие рассказы о сладкой жизни за границей – это всего лишь байки. Она вполне верила тем, кому удалось там устроиться, но понимала, что это удается далеко не всем, и далеко не для всех подходит жизнь в других странах, даже если определенных бытовых проблем там и не будет.
       За несколько дней до этого она услышала, как один из уважаемых ею рок-певцов отвечал на вопросы поклонников. Когда его спросили, не хочет ли он петь по-английски, чтобы увеличить число почитателей, он ответил встречным вопросом: мол, а они там, на Западе, не хотят выучить русский язык, чтобы петь для нас по-русски? Он не понимал, почему только наши музыканты должны учить иностранные языки, почему за границей не считают нужным это делать. Дина начала еще больше его уважать после этих слов. Теперь же ее возмущению не было предела…
      С приступом закипающей ярости она рывком открыла дневник. Ручка летала по строчкам, еле успевая за мыслями Дины: «Я откровенно не понимаю: почему мы во всем должны подражать иностранцам?! Почему наши рок-музыканты должны быть похожи на западных? Зачем? Ведь у наших совершенно другое звучание, свой неповторимый тембр. И самое главное: они же поют по-русски! Всем же понятно, что в рок-песнях нужно понимать смысл, и то, что поется по-русски, в любом случае понимается легче, есть определенные вещи, которые нужно улавливать до конца. А это сложно, даже по-русски. Если наши музыканты стараются для нас, пишут песни для нас, а не для иностранцев, что в этом плохого?

       Никакая техника, никакие шоу не сравнятся с той атмосферой, которую могут создавать только наши. Это свой колорит, своя энергия, которую невозможно получить никаким шоу, никакой техникой. Достоинств иностранцев никто не умаляет, мне тоже нравятся многие западные группы, но наши — это наши, и я не понимаю, как можно ставить их на уровень ниже западных. Как можно душу сравнивать с техникой?» — Дина устало отложила ручку. Она была рада, что никогда не участвовала в форумах, а только читала их. Иначе она бы увязла в спорах, которые все равно ничего бы не изменили: ценители западного уровня все равно остались бы при своем мнении, а она при своем.
       … Гуляя по сайтам разных групп и читая мысли поклонников о музыкантах и о роке вообще, Дина очень часто встречала слово «противостояние», или что-то в этом духе. То, что происходило с ней в последнее время, заставило ее иначе посмотреть на такие мнения и дополнило ее дневник новыми строчками: «…Рок – это не всегда противостояние, он может быть единением. Прежде всего, с самим собой и со своей душой, с тем настоящим и действительно важным, что есть в нашей жизни… Конечно, когда ты слушаешь рок, в тебе открывается что-то новое, и ты уже никогда не будешь таким, как прежде. Но это не значит, что нужно перечеркнуть все то, что было в твоей душе раньше. Это тоже часть тебя, и ты не можешь полностью отказаться от себя. Новое должно дополнять, а не только уничтожать…».
       Для нее все осложнялось тем, что она относилась к тем поклонникам, которые уже выросли из подросткового возраста, и для которых крен в «противостояние с окружающим миром» был совершенно неприемлемым шагом. «Для того, чтобы говорить о серьезных вещах и чувствовать глубину жизни, нападать на окружающих совершенно не обязательно. Для взрослого человека сложность заключается в том, что когда ты привык сопоставлять свои желания и действительность, когда ты научился думать об окружающих, ты не всегда можешь выражать свою внутреннюю сущность в той форме, в какой хотелось бы. Конечно, можно позволить себе забыть обо всем на свете, но человек все-таки не должен забывать о том, что рядом находятся такие же люди, и они тоже имеют право на свое мнение. Рок и бескультурье – это разные вещи. У тебя никто не отнимает право быть собой, но если ты своим поведением мешаешь другим, ты отнимаешь у них право на свободу, заставляя их приспосабливаться к тебе. Чужое право на свободу тоже нужно уважать. Подросток с бурлящими внутри него эмоциями может этого не понимать, но взрослый человек – это другое дело. И дело здесь не в том, что ты хочешь быть конформистом, а в том, что ты уважаешь право других на их собственный выбор, который может не совпадать с твоим…».
 
 
ДАРЯЩИЕ РАДОСТЬ
 
       Дина с любопытством и легким волнением смотрела в монитор. На видеоролике была записана часть концерта новой для нее группы, о которой она слышала совсем немного. Гитарист представил новую композицию, и зазвучали первые аккорды…
       Это была одна из песен проекта, который Дина очень ждала. Может быть, если бы это была просто запись, а не видео, она все восприняла бы иначе. Но тут она не просто слышала, но и видела, как музыканты были напряжены и взволнованы, пытаясь исполнить песню как можно лучше. У нее было такое ощущение, что их волнение и энергетика передавались и ей. Потом, через какое-то время, ей предстояло услышать, как эта композиция была записана вокалистом группы и участниками проекта, но она долго не могла привыкнуть, что именно эта песня может звучать как-то иначе, чем на том концерте…Дина много раз пыталась ответить на вопрос: почему? Пока, наконец, ответ не пришел сам: потому что они волновались и очень старались. Это было настолько трогательно, что все самые богатые студийные аранжировки сначала не ложились на душу, и Дине понадобилось время, чтобы оценить то, что сделали более опытные музыканты, работавшие над студийной записью…
       …Несмотря на дождь, вечер обещал быть замечательным. Музыканты, смеясь, прошли в клуб, вместе с зачехленными инструментами внося в него поток хорошего настроения…Зал постепенно заполнялся самыми верными поклонниками группы и теми, кто пришел их послушать впервые… После этого концерта Дина еще много раз приходила на их выступления, но именно там, впервые слушая их «вживую», она окончательно поняла, что теперь в ее жизни есть еще одна любимая группа… А пока она слушала, как в концертном исполнении звучат песни, о которых она узнала совсем недавно. Какие-то из них ей уже успели запомниться, и она даже в глубине души ждала, что их исполнят, а какие-то были для нее абсолютно новыми…        Непонятый странник… Человек, пытающийся понять, что такое любовь, читающий ее печальные и счастливые страницы… Душа, ищущая свет и находящая ее, не теряющая надежду… Дождь, плачущий об уходящих солдатах… На мгновение Дину пронзила острая боль…Горькие слова напомнили о погибших в чужих краях ребятах и о том, что рассказывали вернувшиеся из горячих точек…Когда-то, когда в школе рассказывали о войне, или когда бабушка с дедушкой вспоминали о погибших в боях, в которых они уцелели, это казалось каким-то далеким, прошлым. А то, что она слышала о войнах, идущих сейчас, заставляло заново ощутить страх…
       Но накрывшие Дину горькие воспоминания исчезли, как только началась следующая песня. Ей казалось, что настроение теперь так и останется тяжелым, но, вопреки ее ожиданиям, ее уже уводили в другие стороны реальности, где царило совершенно другое настроение, не давая забыть, что кроме войн есть и другие вещи, о которых тоже нужно помнить, и которые тоже нужно видеть. Неожиданно она поняла: ей показывают то, что она сама повторяла своим друзьям и близким, которые слишком углублялись в тяжелые переживания.
       Когда музыканты объявили, что сейчас исполнят несколько каверов, Дина напряглась, ожидая услышать неудачные копии кумиров. Но скоро обрадовалась, поняв, что ошибалась. Не было никаких копий, были уже знакомые песни, звучавшие по-другому. Вокалист не позволял себе копировать ни одного из тех, кто впервые спел каждую из песен. Он вкладывал в то, что исполнял, кусочек своей души, и поэтому они звучали совершенно особенно: иначе, чем впервые услышанные. Чем дальше звучали каверы, тем сильнее становилось удивление Дины: музыканты умудрились выбрать те песни, которые за последнее время поразили ее саму и стали частью ее жизни. Такого совпадения она никак не ожидала, у нее было ощущение, что она находится в каком-то другом измерении. Как будто кто-то подсмотрел что-то важное в ее душе, и теперь рассказывает ей о ней же самой, о том, что ей интересно, одновременно подчеркивая, что то же самое важно и для него.
       То, что произошло в конце концерта, стало для нее настоящим сюрпризом: первые аккорды песни известной зарубежной группы вдруг превратились в знакомую с детства песню из известного мультика, еще больше заряжая и без того оживленный зал…Переплетение зарубежных хитов и мультяшных приключений как будто возвращало в детство, радуя мыслью о том, что что-то важное, казавшееся забытым где-то в прошлом, все-таки продолжает жить в душе, что оно навсегда осталось с тобой…
       Для Дины еще долго звучали слова детской песенки, исполненной под занавес: «Смех и радость мы приносим людям», когда она просто вспоминала этот концерт, и когда заново слушала их альбомы, зазвучавшие по-другому после «живого» выступления. Это было похоже на неожиданное путешествие, в котором песни вели ее все дальше, то окутывая нежностью, то пронзая болью, то давая импульс к движению… Но даже самые грустные песни звучали не как погружение в боль, а как проходящая печальная волна, которая тут же сменялась другой, светлой, зовущей вдаль и не позволяющей утонуть в тяжелых чувствах…
       Дина долго не могла понять, чем они отличаются для нее от остальных. Они не были единственной молодой группой. В последнее время она слушала много разных групп, от только что начавших свой музыкальный путь до тех, кто уже успел найти своих верных поклонников. Но эта группа выделялась для нее среди других. Только чем, она сначала понять не могла.

       Потом вдруг все встало на свои места, и ответ оказался очень простым: в их песнях ее очень тронуло то, что они были добрыми. Даже в самом мощном накале, даже в самых горьких или яростных словах не было злости…В них было то, что за последнее время стало для нее самым важным в роке: беспредельная искренность, которой очень хотелось верить…        Вздохнув, она вспомнила свои споры по поводу «рок-н-ролльной злости», которая, по мнению многих, обязательно должна быть в рок-песнях. Эти споры так ни к чему и не привели. Те, кто пытался ей что-то объяснить, просто решили, что она ничего в роке не понимает, а она так и осталась при своем мнении: рокеры, прежде всего, люди, а человек должен быть добрым. И то, что он – рокер, его злость не оправдывает…Только спорить уже не хотелось. Зачем? Тем более, сейчас, когда она убедилась, что есть музыканты, которые, может, и не особо задумываясь над этим, были такими, какими ей хотелось их видеть. Теперь, заходя на форумы, она невольно искала новости от тех, кого с теплой волной в сердце хотелось назвать «Дарящие радость» и концерты которых действительно эту радость дарили…

 

РОК НА КОРД-ДЕ-ПАРЕЛИ

       - Динка! Ну почему?! Ну ответь мне! Они же лучшие! Они же, они… – подруга опять с надрывом кричала в трубку. Ей все никак не удавалось опомниться и утешиться после концерта, на котором рок-музыкантам присуждали премии.
      - Главное, что ты знаешь, что они – лучшие, а премия…Да ладно, суть ведь не в этом, - глубокомысленно ответила в трубку Дина, с трудом сдерживая новую волну горечи, которая накатила на нее при упоминании об этом концерте. Подруга безутешно вздохнула и прекратила разговор, понимая, что Дина не настроена ее утешать.
       Положив трубку, Дина почувствовала, как подступают слезы, и мысли снова окутывает туманом… Несколько недель подруга верещала ей насчет победы своих кумиров, в которой она ни на секунду не сомневалась, постоянно сообщала, за кого голосуют больше всех, не зная, что Дина уже сама все знает. Дина тоже тупо давила на кнопки в надежде на то, что ее любимых музыкантов признают лучшими. Только она старалась об этом не говорить: вкусы у них с подругой разошлись, а ссориться не хотелось. Когда ведущие назвали победителями других, Дине показалось, что почва уходит из под ног, она не поверила тому, что услышала. Не в силах удержать слезы, которые хлынули градом, она никак не могла сосредоточиться на выступлениях других музыкантов. Ей удалось взять себя в руки только к середине концерта.
       Вернувшись домой, она машинально включила Интернет, и зашла на форум к фанатам своих любимцев. Форум гудел, как потревоженный улей. Возмущению и разочарованию не было предела. Дина внутренне соглашалась почти со всеми. Ей так хотелось сказать что-то доброе и утешительное музыкантам, хотя она понимала, что это уже ничего не изменит. Она долго не могла прийти в себя после этого концерта, и, судя по форуму, это происходило не только с ней…
       Включив кран, Дина подставила руки под холодную воду, потом почти ледяными руками прикоснулась к лицу, приводя себя в чувство и пытаясь выйти из замкнутого круга, очерченного разочарованием и горечью. «Все, хватит!» - почти крикнув себе этот внутренний приказ, она встряхнула головой, как будто пытаясь выкинуть из нее грустные мысли. Взяв пульт, Дина начала машинально переключать каналы, и вдруг, включив очередной канал, остановилась…
       Она не сразу поняла, что это отрывок из выступления воздушной гимнастки. На экране под куполом цирка бесстрашно и стремительно летала девушка в черно-белом одеянии, казалось, не зная границ и преград в своем безудержном полете. Время от времени в зале были слышны крики, видимо, зрители очень эмоционально переживали такие резкие взлеты и падения… Фигуры в черных одеждах, непривычный наряд самой гимнастки и вся атмосфера номера были настолько необычны, что Дина несколько минут, не отрываясь, смотрела в экран, просто купаясь в энергетике этого выступления. Она не сразу расслышала, что музыка, под которую летала гимнастка, принадлежит ее любимым музыкантам.
       Внезапно Дина сообразила, что уже видела эту девушку на концерте. Только тогда все ее внимание было приковано к своим кумирам, и, сидя далеко от сцены, она не могла полностью разглядеть выступление гимнастки. Она видела, как та поднималась на корд-де-парели наверх, как человек в бандане и темной одежде начал ее раскачивать, и она начала парить в воздухе, дополняя смысл звучащей песни…

       Дина не очень-то любила цирк, а когда объявляли выступление воздушных гимнастов, всегда внутренне напрягалась, боясь стать свидетельницей их падения. Она смотрела на них с восторгом и страхом, а когда они начинали стремительно крутиться на одном месте, все внутри нее замирало, и она расслаблялась только тогда, когда они спускались вниз…
       Когда гимнастка вихрем закружилась на одном месте, Дина опять, как в детстве, внутренне напряглась, не отрывая от глаз от крутящейся девушки. «Как она не боится!» - промелькнувшая в голове мысль сжалась напряжением. Как в детстве, Дина успокоилась только тогда, когда та оказалась внизу…       
       Очнувшись от воспоминаний, Дина снова посмотрела на экран. Там уже замелькали другие картинки, а ей казалось, что перед глазами все еще стоит тот образ стремительного полета, который она только что увидела. Нырнув в Интернет, она узнала, что этот номер пережил второе рождение, перевоплотившись из восточной фантазии в полет души под звуки тяжелого рока. Обычно Дина не слишком-то вслушивалась в музыку, под которую выступали воздушные гимнасты. Ей не приходило в голову, что летать под куполом можно под тяжелый рок, и это зрелище будет давать такой мощный энергетический заряд. «Ничего себе преломление», - размышляла Дина. Она уже привыкла к тому, что рок начал сопровождать ее везде: она слышала отрывки знакомых песен в фильмах, на каком-то сайте обнаружила, что один из молодежных театров поставил спектакль под музыку известной рок-группы. Но встретить рок в цирке она совершенно не ожидала, так же, как не ожидала, что начнет воспринимать цирк по-другому после того, как увидит такую, неожиданную, его сторону.

 

ГОТИЧЕСКИЙ ЛАБИРИНТ

       Готика — это настолько сложное и разноплановое явление,
что о нем нельзя судить по одному первому впечатлению
и единственного взгляда на него недостаточно,
чтобы охватить всю его глубину и разнообразие…
 
       Дина чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя путешественник, забредший по своей прихоти в лабиринт и заблудившийся в нем. Теперь нужно искать выход, а его не видно… Слова «готика», «готическая культура», «готический стиль» не были для нее новыми. Как и остальные, она знала про готический стиль в архитектуре, знала, что в истории мировой художественной культуры готика занимает особое место. Новым для нее оказалось то, что в современном мире готика нашла свое воплощение… Завораживающая музыка в сочетании с глубокими, серьезными или откровенно мрачными текстами… Люди, погруженные в готические игрушки, уводящие в свой, непонятный для стороннего наблюдателя мир… Девушки с черными волосами, губами и ногтями… Черно-розовые малолетние эмо, не понимающие, почему их восприятие мира и манера внешне выражать свои эмоции вызывает такое отторжение и усмешки…
        Благополучно забыв о готическом стиле, который она когда-то изучала в лицее, Дина однажды была удивлена, услышав разговор знакомых:
        - Я в последнее время подсел на «Готику».
        - Ну и как?
        - Супер! Теперь не могу оторваться.
       Из разговора Дина поняла, что говорили о компьютерных игрушках, которые она не любила и, конечно же, не знала о последних веяниях в этом незнакомом для нее пространстве. Позже она просила одного из друзей, увлеченных готическими игрушками, рассказать о них, долго слушала, чувствуя, что явно чего-то недопонимает.
       - А что тебе нравится в этих игрушках? – осторожно спросила она.
       Он секунду помедлил, потом прямо ответил:
       - Я там живу, это – мой мир.
       Когда Дина поняла, что рок начал звучать для нее по-другому, она стала слушать те вещи, о существовании которых раньше даже не подозревала. Ей и в голову не приходило, что определенная часть той музыки, которую она теперь слушала, относится к готике. О том, что это – тоже часть готики, она узнала из Интернета. Там же, в Интернете, она наткнулась на сайты, посвященные готике, на время отвлекшись от музыки и увидев другие грани готики на картинках и фотографиях…
       Привычный для Дины готический стиль, о котором она знала, имел свои признаки и ограничивался определенными рамками. А та готика, которая открывалась перед Диной сейчас, не ограничивалась никакими рамками, Дине казалось, что она безгранична… Великолепные и необычные для обывателя наряды и корсеты со шнуровками и кружевами… И тут же монстры или черепа, угрожающе скалящиеся с футболок и маек… Дина несколько минут любовалась картинкой с потрясающе красивой девушкой, одетой в элегантное платье и с изящными крыльями за спиной. Потом, наконец, оторвавшись от нее, перевела взгляд на другую картинку и вздрогнула от неожиданности и ужаса: на нее смотрело окровавленное лицо. Дина резко отвела взгляд.
       С недоумением она начала дальше листать страницы, щелкая мышкой компьютера. Окровавленные шрамы и лужи крови ее уже не пугали, но вызывали ощущение неприятия и непонимания. По спине пробегал холодок при виде крестов и кладбищ. А образы смерти заставляли ставить внутренние барьеры, как будто ей хотелось отгородиться от них. Внутри бился вопрос: «Зачем?», но она тут же останавливала себя, дав себе обещание просто смотреть, оставив осуждение в стороне. «Меня же никто не заставляет это любить и восхищаться всем, что я вижу…», - подумала она.
       Страницы дневника запестрели новыми мыслями: «Главное – понять, что ты принимаешь, а что – нет. Что тебе действительно близко, что, по-настоящему, твое, а что тебе чуждо… Я могу потратить сколько угодно времени на то, чтобы пытаться понять готов и зачем им все это нужно. Возможно, я могу найти во всем этом что-то близкое мне. Самое главное для меня в том, что я просто увидела хотя бы часть их мира, и понимаю, что готика – это сложно и неоднозначно…».
       Читая одну из страниц паутины, Дина расхохоталась. Она даже не знала, как на это реагировать: в одной из статей американские авторы разъясняли родителям, как определить, что их ребенок стал готом. Кроме вполне сносных рекомендаций, хотя, возможно и спорных, родителей предупреждали, что пристрастие ребенка к шоколаду, танцам под музыку и курению тоже признак того, что их ребенок пополнил ряды готов. Дина вспомнила своих курящих друзей, которые в свое время ходили на дискотеки «танцевать под музыку», посмотрела на открытую шоколадку, лежащую на столе, и еще раз улыбнулась. По логике авторов, она и ее друзья тоже должны были относиться к готам…
       Дина продолжала листать страницы… Исписанное строчками лицо… Персонажи, играющие на музыкальных инструментах, чаще всего, на скрипке… Восточный танец в готическом стиле…Беременная девушка-гот с пирсингом на губах, в коротком платье, сидящая на коленях и бережно обнимающая живот… За спиной у многих персонажей картинок были крылья, белые или черные, возможно, поэтому Дина обратила внимание на потрясающую своей глубиной фразу: «Обнимая женщину, не помни ей крылья»…

       Глядя на готические фотографии, Дина испытывала какое-то странное ощущение: восхищение красотой и боль… «Где-то я уже встречала такое сочетание», - подумала Дина. На одной из картинок была изображена роза. Тогда Дина поняла, в чем дело… Она вспомнила, как однажды ей подарили на день рождения букет роз. Вечером она отнесла их в ванную, чтобы положить в воду. Пока набиралась холодная вода, Дина всматривалась в розы, как будто пытаясь вобрать в себя их красоту. Подрезая стебли, она исколола все пальцы об острые шипы. С тех пор для нее розы ассоциировались с сочетанием красоты и боли. Также и готика дарила красоту, царапая душу болью…
       Однажды, подходя к метро, Дина увидела девушку в черном длинном платье. Но ее внимание привлекло не платье девушки, а ее прическа: волосы с боков были выбриты, а то, что осталось в середине, было покрашено в какой-то непонятный, яркий цвет…Что-то подобное она уже видела накануне на одной из фотографий, поэтому ее это не удивило. Удивило, скорее, совпадение: она встретила эту девушку именно тогда, когда стала интересоваться готикой. Хотя, возможно, она видела людей с такой внешностью и раньше, просто никогда не задумывалась, кем они могут быть… Дина уже давно пришла к выводу: очень сложно избавляться от поселившегося в сознании стереотипа. За некоторое время она привыкла к черному цвету, который сопровождал картинки или фотографии готов. Неожиданно на одной из фотографий она увидела готов, одетых в белые наряды, образ этой пары совершенно не вязался с теми представлениями, которые сложились у Дины. Теперь ей пришлось в реальности понять, что это такое, когда рушатся сложившиеся стереотипы.
       После всего того, что Дина прочитала, увидела и услышала, она по-другому стала воспринимать даже то, что уже знала и что не было для нее новым. То, что было ей знакомо – готические соборы – теперь казались ей другими и приобретали новый смысл. Рассматривая фотографии соборов, Дина почти физически ощутила, что теперь полностью понимает слова, сказанные Сент-Экзюпери: «Камень нуждается в сердце и душе человека…». Хотя эту самую душу именно в католическом соборе она уже чувствовала…
       …Дине тогда было четырнадцать лет. Группу русских школьников привезли в Польшу, и там впервые привели в католический костел. Это было самое начало перестройки, о религии только начинали говорить, и все такие разговоры почему-то не вызывали у Дины никакого интереса. В церковь ее никогда не водили. А тут… Тут все было иначе. Перед прихожанами костелов не стоял вопрос: есть Бог или Его нет. С раскрытыми от удивления глазами Дина смотрела на людей, спокойно приходящих в костел: на крестящегося пионера в красном галстуке, на молодую женщину с маленьким ребенком, стоящую на коленях перед распятием, на пожилых людей, сидящих на скамьях и поющих… Им показывали один из самых больших костелов в Гданьске, в котором они долго поднимались по бесконечным лестницам на смотровую площадку… В другом костеле, который называли одним из самых древних, они слушали, как поет орган, в котором, по преданию, замуровано сердце мастера, сделавшего этот орган. Местные жители верили, что именно это спасло его от разрушения во время войны с фашистами… Однажды их даже возили в католический монастырь, и там сестры подарили им книги и картинки с изображением Богоматери…
       Для русских подростков все это было странно и необычно, а для людей, живущих там, это было частью жизни, и в этих костелах и монастырях действительно пульсировала живая душа… Те давние, подростковые впечатления помогали ей теперь по-другому смотреть на готические соборы. Для нее это были не просто красивые фотографии, это было что-то очень важное, к чему она когда-то уже прикоснулась. Когда друзья показывали ей фотографии Собора Парижской Богоматери, сделанные с разных ракурсов, было видно, что ни одна из сторон собора не похожа одна на другую. Дина неожиданно подумала, что в самой готике точно так же: ни одна из сторон другую не повторяет, но все они составляют гармоничное целое… Читая о готической архитектуре, Дина часто встречала выражение «музыка в камне». Но архитектура была частью прошлого, а в современном мире музыка звучала в реальных звуках…
       …В одном из интервью Дина впервые услышала слово «Посвященные». Но, даже прочитав все то, что она смогла найти о них, она вряд ли решилась бы кому-то объяснять, кто такие «Посвященные», ей казалось, что она сказала бы все не так, что она не поняла до конца что-то очень важное. В интервью прозвучала одна из песен с альбома, созданного «Посвященными», и Дина поняла, что хочет услышать весь альбом. Только дальнейшее знакомство оказалось не таким простым. Дина не знала, как было бы правильнее описать то, что она слышала: небывалой высоты полет или погружение в ужасающую глубину… Невозможная тяжесть, грозящая раздавить… Непостижимая романтика, обволакивающая душу нежностью… Пугающая мистика… Нестерпимая боль… Бесконечная грусть… Там было все, и это все казалось непостижимым и очень сложным.
       Закрывая книгу автора текстов и стихов, Дина вздохнула. Вряд ли она могла сказать, что смогла полностью все понять, но после этой книги ей казалось, что для нее приоткрыли завесу какой-то неведомой тайны, показали другую грань мира, о существовании которой она раньше не знала, и которая казалась ей пугающей. Но теперь Дина не могла делать вид, что не видит эту грань. Автор книги раскрывала глубины своей души в предельно откровенном разговоре, как будто приглашая к ответной откровенности, и Дина понимала, что не сможет больше по-прежнему воспринимать то, что ее окружает и саму себя… Она узнала, что композитор, написавший музыку к этому проекту, специально изучал музыкальные произведения эпохи Средневековья, чтобы лучше почувствовать дух готики и передать его в своей музыке. Дина вряд ли смогла бы с точностью определить, насколько ему это удалось, но она знала другое: теперь для нее готика всегда будет ассоциироваться с тем, что он написал. Ей казалось, что она с головой окунается в звучащие мелодии, а то, что раньше казалось ей сложным и чуждым, становится ближе и понятнее. Он как будто звуками расшифровывал для нее то, что она не смогла понять в стихах…
       Чтобы не останавливаться только на этом альбоме, Дина скачала из Интернета множество разных композиций, написанных в готическом стиле. Вслушивалась в них, она пыталась понять: что привлекает музыкантов в готике, чем она ценна для них? Скоро она осознала: понять это невозможно, как и невозможно понять саму готику, ее можно только почувствовать… Стереотипы рушились и здесь. Солист одной из зарубежных готических групп, назвавший группу именем одной из частей Моцартовского «Реквиема», пел свои песни на немецком языке, лишь изредка переходя на английский. Еще со школьных времен немецкий язык вызывал у Дины неприязнь, навевая воспоминания о советских фильмах про войну. Персонажи таких фильмов говорили на каком-то лающем немецком языке, который прочно укрепился в сознании рядом с образом врагов и завоевателей. Дине понадобилось время, чтобы научиться отделять для себя немцев и фашистов. Но немецкий язык она по-прежнему недолюбливала. Ее мнение начало меняться, когда она послушала музыку, которую писал солист группы, и прочитала его слова о том, что для него было важно петь на родном языке, а не копировать тех, кто поет на общепризнанном английском. Он считал, что по-настоящему свои чувства можно выразить только на своем языке. Такое отношение к своему языку и желание быть собой, а не тупо копировать других, вызывало у Дины уважение. Она специально послушала ту часть «Реквиема», которую он выбрал для названия группы, чтобы хотя бы чуть-чуть приоткрыть для себя завесу его восприятия. Теперь ей было понятно, почему некоторые его композиции были похожи на классические произведения…
       Вряд ли она могла бы сосчитать количество тех песен, которые она услышала, она никак не могла запомнить названия готических групп. Все осложнялось тем, что мнения людей, с которыми она обсуждала готическую музыку, были разными. Кто-то считал готикой одних, кто-то других. То, что для одних было символом готической музыки, для других с готикой не ассоциировалось вообще. В конце концов, Дина перестала это обсуждать. Если у нее было настроение слушать готику, она просто слушала то, что ей нравилось самой. Впечатление от всего того, что Дина услышала и увидела, усиливалось словами, сказанными человеком, который был в ее глазах авторитетом: «…Готика – это, прежде всего, визуальный образ, построенный на скрещении страха перед необъяснимым и красоты... В «готике» важна оригинальность, непохожесть, тем не менее, остающаяся в рамках стиля и традиции. И то, что меня действительно привлекает… - это умение создать нечто интересное и способное удивить…».
Удивляться Дина не переставала, и теперь для нее было совершенно ясно: закончить путешествие в готику у нее не получится. У нее больше не было желания у кого-то спрашивать, в чем готика есть, а в чем ее нет. Она понимала, что однозначного ответа она не получит. Теперь готика ассоциировалась для нее с замком, в котором есть множество залов: она проходила из зала в зал, и в каждом зале была новая дверь, ведущая дальше. Это могло продолжаться до бесконечности. У нее было такое же ощущение бесконечного движения, когда она поднималась на смотровую площадку католического костела. Тогда ей казалось, что лестницы, ведущие наверх, не закончатся никогда… Дина теперь все чаще вспоминала про лабиринт, понимая, что выхода уже не будет. Готика навсегда останется в ней, в ее душе и в мыслях, в той части ее внутреннего мира, которая открыта для всего того, что она узнала и почувствовала. Просто это не будет главным, но уйти никуда уже не сможет…

 

 
СТРОЧКИ, ПОДАРЕННЫЕ ВЕЧНОСТИ
 
      «R.I.P.»… «Покойся с миром»… «Мы тебя никогда не забудем…»…
     Дина, застыв, читала на форуме все новые и новые горькие строчки, последние признания и полные боли воспоминания…Неизвестный ей музыкант ушел из жизни, подарив оставшемуся после него миру важную часть своей души, звучащую в полюбившихся поклонникам песнях… Даже читать эти слова, льющиеся как слезы, было тяжело, каково же было поклонникам, для которых он столько значил…
     …Дина вспомнила, как много лет назад, поклонники другого погибшего рок-музыканта не могли найти себе места после его смерти, как кто-то из них сам распрощался с жизнью, не желая жить дальше после ухода любимого музыканта, дарившего его жизни свой смысл… На стене его памяти было написано много разных слов, наверное, обещание помнить тоже звучало…
     Тогда Дина оценила погибшего музыканта только после его смерти. Теперь было так же. Она слышала его имя, даже пыталась что-то послушать, но в поклонники себя записать вряд ли смогла бы. И только после его смерти в ней как будто что-то всколыхнулось, как будто уходящий музыкант и с ней попрощался, оставив и в ее сердце след, пусть и поздно…
    Внезапно хлынувшие слезы мешали ей писать…Наконец, она смогла совладать с собой, и вывела в дневнике всего несколько строчек, полных боли и искренности: «Как же все-таки горько, что многих музыкантов мы оцениваем по-настоящему только после их смерти! Что до этого мы их как будто не слышим. А о ком-то узнаем только тогда, когда они уходят…»
    …Больше писать она не могла. Мешали слезы. Лишь голос ушедшего музыканта, только теперь зазвучавший для нее, заглушал ее плач… …Вытирая слезы, она дописала последние строчки стихотворения, в котором ей хотелось выразить все, что так неожиданно накрыло ее с головой…
 
Глядя вослед навсегда уходящим,
В сердце впуская саднящую боль,
Смотрим на лик новой смерти грозящий,
С щек вытирая застывшую соль.
 
Не забывать – глубину откровений,
Мощных пульсаций тоску и накал,
Бережно дар сохраняя бесценный
Тех, кто последнее слово сказал…
 
Тех, кто сумел среди бед и иллюзий
Самое важное   в жизни понять,
В звуки вплетая превратности судеб,
Строчками песен – на все отвечать…
 
 
ЧИСТИЛИЩЕ
 
      На экране вспыхивали взрывы, пожары боев сменялись леденящими кадрами с убитыми мирными жителями и рвущими душу рассказами плачущих женщин…
        Дина редко смотрела телевизор и не слишком-то интересовалась новостями, уже давно осознав, что ничего хорошего там не услышишь. Но когда происходило что-то из ряда вон выходящее, а особенно если это было так тесно связано с Россией, как на этот раз… Она жадно вслушивалась во все информационные выпуски, стараясь взять себя в руки и заглушить в себе чудовище, которого с трудом усмиряла после такого рода событий. Но, едва услышав о том, что происходит, этот внутренний монстр снова начал поднимать голову, грозя уничтожить ее изнутри…Имя ему было – страх. То, что происходило в горячих точках, только эхом отзывалось в мирной жизни. Но осколок от каждого взрыва и пожар каждой войны, так или иначе, касались тех, кто находился далеко. Они не убивали внешне, но ранили изнутри… Вспомнив чью-то мысль о том, что вирус страха – это самый опасный вирус, Дина сжала кулаки и, внутренне напрягшись, приказала себе не паниковать.
       Она прислушалась к тишине, которая окружала ее и подумала о том, что ей нужно не поддаваться страху и панике, а ценить то, что у нее есть сейчас – эту тишину и ту мирную жизнь, которая ей дарована, как самый драгоценный подарок. Она вспомнила слова Сент-Экзюпери о том, что войны – это ложная попытка объединения во имя одной цели. Человек, в реальности знавший, что такое война, был абсолютно уверен в том, что для совместного движения в одном направлении войны не нужны, нужны мирные действия. Он не понимал, зачем людям нужно ненавидеть друг друга, если все они - члены одной команды, одного корабля, жители одной Планеты-странницы…Вспомнив эти слова, Дина почувствовала, что ей стало спокойнее, она как будто ощутила поддержку сильного и доброго друга…
        Ее саму во всем этом ужасе поражало другое - люди, рожденные для создания, становились разрушителями. Они рушили то, что было создано для жизни и уничтожали саму жизнь… Даже закрыв глаза, Дина продолжала видеть картинки, которые транслировали на экране. Она понимала, что не сможет остаться равнодушной к тому, что происходит…Бессонная ночь вступала в свои права, и Дина понимала, что не сможет ее выпроводить, как нежданную гостью, придется играть по ее правилам – снова пытаться понять, зачем она пришла…
       Когда для ребенка, живущего в чреве матери, приходит время родиться на свет, и он начинает проситься в мир, для матери уже не имеет значения, день это или ночь. Так же и в творчестве. Когда в тебе рождается что-то новое и начинает проситься наружу, ища подходящую форму для своего воплощения, ночью уходит сон, уступая место рождению этого нового…
     …Самозванка бессонная ночь наконец-то разжала свои тиски, и Дина заснула. Все то, что она передумала за все это время, улеглось всего в несколько строк:
 
Потоки зла крушат дома и души,
И неуемна боль разбитых судеб,
Здесь выбор сделан, цель – ломать и рушить,
Вновь разжигая страх о том, что будет…
 
Лишь об одном сейчас моя молитва:
«Позволь среди бесчинств и злобы века
И вопреки вражде и пеклу битвы
  Не потерять свой облик человека».
 
      … Из новостей Дина узнала, что дирижер Мариинского театра решил выступить со своими музыкантами в месте, где произошла трагедия. Услышать этот концерт по телевизору ей не удалось, и она очень об этом жалела, хотя ей говорили, что смотреть это было тяжело.
      Но она смогла побывать на другом концерте. В Интернете Дина прочитала, что один из известных рок-музыкантов хочет сделать необычный концерт, посвященный событию, вокруг которого за последние несколько недель крутились главные новости. Он приглашал к разговору о мире, окрестив этот концерт именем одной из своих песен. Дина сразу поняла, что это она пропустить не сможет…
      …Потом ее спрашивали: «Ну как концерт?», и она отвечала дежурными фразами: «Здорово!», «Замечательно!» и что-то еще в этом роде, а в голове крутилось другое: «Концерт-чистилище». Если бы Дина рассказала специалистам по католической культуре, каким она представляет себе чистилище, ее, скорее всего, упрекнули бы в том, что ее представления неверны, и она ничего в этом не понимает. Но другого, более правильного определения она дать не могла. Это название запульсировало в голове сразу же после начала концерта, когда она увидела на видеоряде кадры из разрушенных мест, и когда певец предложил всем присутствующими почтить память погибших минутой молчания. Огромный зал встал…
     Потом…Дина могла бы, подражая журналистким хроникам, описать, шаг за шагом, что происходило на сцене, но все это было бы не то…Есть вещи, которые нужно видеть своими глазами, все остальное, даже в записи, - это уже совсем другая энергетика и другое восприятие. Вряд ли можно вразумительно описать впечатления, которые получаешь, слушая песни, звучащие со сцены, глядя на поющего, танцующего или просто что-то изображающего солиста, когда не просто видишь движения человека, а почти физически ощущаешь движение его души…
       Когда певец назвал имя приглашенной гостьи, Дина вспомнила, что уже видела афишу с фамилией этой певицы…Мощный голос разрывал душу на части, заставляя вспомнить, что в тех краях, откуда приходили тревожные вести, живут не только войны и трагедии, но и потрясающие таланты. Когда певица запела вторую песню, Дине показалась, что она чувствует дуновение ветра. Ей пришла в голову мысль, что этот ветер уже не пахнет гарью, он несет дух доброй и мирной жизни, дух создания и дух гостеприимства, всего того, что всегда жило в тех краях…
     …Певец продолжил концерт другими песнями. Дине почему-то это напомнило анастезию во время сложной операции. Она мысленно поблагодарила его за это. Для нее это было ценно, поскольку еще со времен начавшихся в стране перемен она не понимала, как можно с помощью лавины жуткой информации делать операции на живых душах, ничего не давая параллельно в качестве обезболивающего. Ведь даже во время войны раненым во время операций вместо наркоза давали стакан водки…
     …На сцену вышли друзья музыкантов из другого края, опаленного пламенем бойни… Сильные голоса дружного дуэта, народный танец пары в белых одеждах, звуки необычных для нашего слуха инструментов…И снова ветер, наполненный жизнью и светом… Потом старые песни, спетые всем залом, выступления гостей, приглашенных музыкантами, благословение священника на мирную жизнь…
        Пока шел концерт, у Дины возникла еще одна странная ассоциация, она неожиданно представила себе лицо человека, с которого одна за другой слетают маски, и остановить падение этих масок невозможно…Она понимала, что маски будут сняты только здесь. Там, за пределами зала, их снова придется надеть, чтобы, как говорил Высоцкий, «не разбить свое лицо о камни». Но это будет потом, а пока Дина, вслушиваясь в слова певца, видела «фотографию души» без масок… Дина больше не искала других слов, чтобы описать этот концерт. Это был, по-настоящему, концерт-чистилище, одно из тех событий, всю глубину и значение которого осознать предстоит позже. Это будет происходить постепенно, каждый день, иногда почти незаметно и без концентрации. Но это теперь будет с тобой, и то восприятие жизни, которое было до этого, осталось за его пределами, в прошлом. Это было до него.

 

СКРЫТЫЕ СВЯЗИ

        Как объяснить странный ход мыслей, плетущий невидимые нити, связывающие в твоем восприятии самых разных людей, переплетающие самые разные вещи и темы? Как странно видеть, что кто-то, совершенно незнакомый, мыслит так же, как ты, интересуется чем-то, чем и ты, или может пробудить какое-то воспоминание или навеять новые и неожиданные для тебя мысли. Это как цепная реакция. Ты слушаешь – задета какая-то внутренняя струна, и от нее идут волны в разные стороны: чувства, мысли, потоки, ассоциации, и куча всего того, о чем ты не думал еще минуту назад…
      Слушая финскую певицу, поющую об оазисе, Дина неожиданно вспомнила об оазисе, изображенном бразильским писателем, в который попадает его герой на пути к своей цели…
     Описание пустыни, которую видел пилот Сент-Экзюпери, переплеталось в восприятии Дины с песней, повествующей о разговоре героя со старцами пустыни…
      Философские размышления одной из песен о том, что от жизни сбежать можно, а от смерти не получится, напомнили Дине ее спор с друзьями на тему, которую она старалась обходить стороной, потому что было слишком страшно ее касаться – о самоубийстве. Она изо всех сил старалась не осуждать тех, кто на это шел, и благодарила Небо за то, что у нее никогда не было такого желания, даже если она на время переставала видеть смысл собственной жизни. Она молилась о том, чтобы у нее и у ее близких никогда не возникло желания свести счеты с жизнью. Она внутренне соглашалась с певцом, призывавшим к жизни, и была благодарна тем, кто затронул эту тему с такой мудростью…
     Нежные слова друга вызывали в памяти песню о поцелуе в сердце, который может подарить только он…
     Чистый и сильный девичий голос выводил мелодию из «Пер Гюнта» Грига…Григ был одним из любимых композиторов Дины. Много лет назад она слышала аудио-спектакль, в котором один из русских композиторов, сыграв отрывок из произведения Грига, воскликнул: «Норвегия мыслит иначе!». Когда-то Дина слушала всего «Пер Гюнта», концерт Грига, что-то читала о нем. Он казался ей каким-то необычным и почему-то очень добрым…Когда Дина включала альбом новой для нее певицы она не ожидала, что ей предстоит встреча с одним из очень светлых воспоминаний…
      Глядя на группу ребят, слушающих знакомую для нее песню в телефоне и подпевающих приглушенными голосами, она неожиданно вспомнила, как в лицее, пока не было видно учителей, ребята, умевшие играть на гитаре, садились в коридоре на подоконник и пели под гитару, остальные слушали и подпевали. Дина тогда впервые услышала песню про восьмиклассницу, про музыканта, забывшего футляр скрипки после вдохновенной игры, напоминающей о смысле жизни… Когда горькая весть о гибели одного из рок-музыкантов дошла до лицеистов, на подоконнике часто стал звучать гимн Звезде по имени Солнце, и Дина пела вместе со всеми, удивляясь, что так быстро запомнила слова, хотя никогда не была его поклонницей…
      Девушка молила в песне о том, чтобы Всевышний сохранил дорогого для нее человека…Дина представляла себе протянутые в небо руки, купол храма и зажженные свечи, зная, что это такое - молиться за человека, который значит для тебя так много… Среди множества песен, которые она наскачивала себе из Интернета, ее зацепила одна из песен о Богородице, идущей по ромашковому полю, несущей сына в мир с тайной болью в сердце…В классической живописи многие сюжеты картин связаны с Богородицей. Одним из любимых художников Дины всегда был Рафаэль, и она много раз видела репродукцию «Сикстинской Мадонны». Но однажды, когда уже стала старше, она в очередной раз смотрела на эту репродукцию, и вдруг ее как будто резануло: «Какая же она еще юная! И как ей, должно быть, больно отдавать своего сына на то, что ему предназначено…». Это осознание произошло не перед иконой, а именно перед картиной. Теперь, слушая эту песню про идущую по ромашковому полю Богородицу, Дина вспомнила картину Рафаэля и то, что она тогда поняла о ней…

       На одной из сборок музыканты из разных групп пели песню из старого советского фильма. В памяти Дины замелькали картинки из фильма, там играл один из ее любимых актеров, и звучали потрясающие песни. Когда она услышала эту песню в исполнении рок-музыкантов, ее это почему-то удивило. Но она мысленно их благодарила за эту встречу со старыми любимцами.
     …Так могло продолжаться до бесконечности…Песни, а за ними – скрытой нитью – воспоминания, ассоциации, мысли. Или, наоборот, что-то важное – и ассоциация с какой-то песней. В некоторых интервью музыканты признавались, под чьим влиянием они писали свои песни. Иногда Дина пыталась найти и послушать такие «источники вдохновения». Какие-то песни ее зацепили, а какие-то были абсолютно чужды. Тогда ей вспомнились свои собственные мысли о внутреннем пути, не всегда видном и понятном окружающим, но необходимом для того, кто этот путь проходит... «Каждому из нас нужны свои встречи, чтобы после них прийти туда, куда лежит наш путь…», - записала она в свой дневник.

ТОНКАЯ НИТЬ

В одном из разговоров подруга пожаловалась на то, что ее родственники постоянно спорили о политике, нагоняя панику.
      - Ну так же нельзя! Нельзя все время думать о плохом и страшном! – возмущалась она.
      - А тебе разве не страшно? – спросила Дина.
      - Иногда бывает очень страшно. Только я стараюсь заглушать в себе этот страх, усмирять его изнутри, не давая ему выбить меня из колеи. Тем более, что у меня растет сын, и мне нужно научить его жить и двигаться вперед, несмотря ни на что. Он не должен бояться, а для этого мне самой нужно бороться со своими страхами.
       - Это очень сложно.
       - Сложно, особенно когда наслушаешься наших новостей. Иногда, чтобы было легче унять этот страх, я стараюсь думать о том, что пока я здесь, в мирной жизни, нужно это ценить, переключаюсь на какие-то бытовые дела, возможно, не слишком-то важные по сравнению с чем-то глобальным. Мне это нужно, чтобы чувствовать, что мирное течение не останавливается. Иногда вспоминаю что-то очень хорошее из моей жизни: лебедей, которых пекла мама на мой день рождения. Представляешь, шестнадцать лебедей стоят на подносе в желе, в каждом из них зажжена свечка. Мама несет поднос, лебеди раскачиваются, как будто, действительно, плывут, а сестра в это время включает запись мелодии из «Лебединого озера»! Такие ценности остаются в памяти на всю жизнь.
        - Здорово! - завороженно произнесла Дина.
       - Еще вспоминаю, как мы с сестрой поддерживали друг друга, вспоминаю людей, которые были или остаются дорогими для меня. Нежные слова мужа, губы свекрови, прошептавшие мне «Спасибо!», когда я родила сына…
       - И перестаешь бояться?
     - Чуть-чуть да. Хотя страх, конечно, остается. Только я стараюсь об этом не думать. Иначе можно с ума сойти с нашей реальностью. А сумасшествие в мои планы пока не входит, - уже с шутливой интонацией добавила подруга, и они обе улыбнулись…
      …Вечером Дина листала дневник, и вдруг нашла в старых записях несколько строк, которые она написала после очередного спора о политике, разгоревшегося между ее знакомыми и свидетельницей которого она была: «Не выношу споры о политике. Меня не интересует вся эта муть на тему, кто и что для нас недоделывает, чтобы нам было хорошо. Меня интересует, что конкретно могу сделать я, чтобы мне и моим близким было лучше и легче в жизни. Пусть этого будет мало, пусть то, что я делаю, будет ограничено, но это будут конкретные действия, а не пустая болтовня…».  
       Последние события и слова подруги напомнили ей о том, что она когда-то решила для себя: двигаться дальше, независимо от того, что происходит, искать то, что она реально может сделать в каждой сложившейся ситуации. Она опять вспомнила слова о потерянных крыльях и подумала о том, что принятые решения иногда забываются так же, как и теряются крылья. Только допускать этого больше нельзя.
       …Дина улыбнулась, неожиданно услышав по радио полюбившуюся песню о шелкопряде. Крошечный червячок-шелкопряд плел свою тонкую ниточку, не отвлекаясь на чужие занятия, понимая, что он многого не умеет, но то, что он делает – это красиво и важно для него, в этом есть свой глубокий смысл. «Я тоже хочу создавать красоту, делать то, что умею и считаю важным», - с твердой уверенностью писала в дневнике Дина, слушая чарующую мелодию и заряжаясь настроением спокойного и умиротворенного создания, уверенного в своей правоте и не нуждающегося ни в каких обсуждениях. «Пусть то, что я сделаю, будет не так ярко и не так глобально, как у других. Но, если я считаю, что человек рожден для создания, значит, мне, прежде всего, не нужно самой об этом забывать, стараясь сделать все возможное, чтобы энергия создания продолжала жить внутри меня и в том, что я делаю, и чтобы это сделанное было максимально подлинным…».
       Вскоре Дина снова открыла дневник и дописала еще несколько строк: «Хотя, в глубине души я, конечно же, хотела бы, что бы хоть одна из написанных мною строчек помогла кому-то сделать еще один шаг навстречу его собственной подлинности…».
 
АВТОРЫ ИЛЛЮСТРАЦИЙ:
1. Коллаж: Алексей Волков
2. Глава «Другой мир». Фото: Сергей Попов
3. Глава «Лицейский полет». Фото: Анна Соина
4. Глава «Бетховенский шторм». Фото: Ольга Василенко (Концерт «Ария. Герой асфальта ХХлет»)
5. Глава «Бетховенский шторм». Людвиг ван Бетховен на портрете Карла Штилера 1820г.
6. Глава «Человек-загадка». Фото: Ольга Василенко (Эдмунд Шклярский, группа «Пикник»)
7. Глава «Возвращение в королевство». Фото: Екатерина Безродных (Хелависа, группа «Мельница»)
8. Глава «Летчик с Планеты людей». Фото Антуана де Сент-Экзюпери (с сайта www.exupery.ru)
9. Глава «Измерение души». Картина «Деревянная церковь 17в.» Анастасии Смирновой, http://www.art.nedarom.ru/
10. Глава «Измерение души». Коллаж: Светлана Швыдкая
11. Глава «Бандана». Фото: Екатерина Безродных (Вячеслав Бутусов, группа «Ю-Питер»,
12. Глава «Дарящие радость». Фото: Анна Демина (группа «Гран-КуражЪ»)
13. Глава «Рок на корд-де-парели». Фото: с официального сайта Елены Петриковой www.petrikova.com
14. Глава «Готический лабиринт». Коллажи: Koma 
15. Глава "Скрытые связи". Картина Рафаэля "Сикстинская Мадонна"

>> В начало