Спокойствие - мой главный ресурс.
Еще осенью 2015-го мне очень хотелось найти и перевести какое-нибудь новое на тот момент интервью с Блэки Лоулессом, бессменным лидером американских металлеров из команды W.A.S.P. В начале октября они выпустили пятнадцатую полномоформатную работу Golgotha. Почему музыканты выбрали такое название, что вложили в этот релиз, и чем он для них лично отличается от остальных, - это лишь небольшой список вопросов, которые возникают, когда появляется новый альбом. Найти-то интервью я нашла, а вот с переводом не получилось – время пришлось потратить на другие дела. Но теперь руки наконец-то дошли, и я выкладываю мой перевод интервью, найденного здесь:
http://ultimateclassicrock.com/blackie-lawless-2015-interview/
После 30-летнего плавания по музыкальным просторам, W.A.S.P.выпустили свой 15-й студийный альбом Golgotha. Нам посчастливилось поговорить с фронтменом команды Блэки Лоулессом о новой брендовой музыке, возрождении его веры, новому обращению к христианству и его влиянию на создание новой музыки.
- Что лично для тебя значит название нового альбома Golgotha?
- Оно хорошее. Поскольку сейчас я снова обращаюсь к христианству, сейчас это центр моей вселенной. Без этого у нас ничего нет.
- Поклонники тяжелой музыки не слишком тяготеют к религии, или религиозным идеям, у них на это свой взгляд.
- Так и должно быть, ведь между религией и верой большая разница и я полностью согласен с ними.
- Далеко не все поклонники с пониманием относятся к тому, что их любимые музыканты обретают веру. Как тебе кажется, твое новое обращение к христианству, в общем, оказало влияние на процесс создания и записи этого альбома?
- Конечно, вся лирика написана именно в этом ракурсе моей веры, и все видится через эту призму. А потом мы же говорим о жанре, который вообще перегружен обращениями к Богу и Дьяволу. Ни в джазе, ни в поп-музыке, ни в любом другом жанре нет такой зацикленности на этой теме. В Библии сказано: «Истина поселилась в сердцах всех людей». Другими словами, люди знают, что такое истина. Я вижу людей в поиске истины. Приверженцы этого жанра – люди, которые находятся в пути, и им это созвучно гораздо больше, чем они думают.
Я рассуждаю с позиции человека, который знает, о чем он говорит. Я посещал церковь, пока не наступила юность. Потом я переключился на другие вещи и уехал в Калифорнию, и в то время я ушел от этого настолько далеко, насколько вообще возможно. Кончилось тем, что три года я занимался оккультизмом. Я понимаю, чего ищут такие люди, они ищут того же, чего и я. Сейчас я дошел до такой точки, что способен говорить на двух языках: я могу говорить на их языке. Им необязательно говорить на моем, но я могу понять, откуда они взялись.
Когда мы произносим слово «религия», мы вкладываем в него обобщающее значение, и если люди сопротивляются, если им приходится себя пересиливать, они имеют полное право так чувствовать. Одна из причин, почему я когда-то от этого отошел, - это идеологическая обработка, которую я испытал на себе, но она связана с людьми и религиозными действами. А сейчас я вижу мир в таком свете, что в основе моей веры – Иисус Христос и Библия, ни больше, не меньше. Я не хочу слушать ничьи идеи об этом, ничьи интерпретации, мне не нужно ничье вмешательство, мне не нужно, чтобы мне объясняли, о чем говорит Библия, вроде того, что я не должен по пятницам есть мяса, или должен пойти и поклониться чьим-то мощам. В моей Библии этого нет.
Этого много везде, это есть в каждой организованной религии и организованном веровании. Но я исхожу не из этого. Когда я оставил церковь и затем изучал оккультизм, я бродил вокруг да около 20 лет и думал, что Бог доводит меня до безумия. А через 20 лет я понял, что до безумия меня доводит не Бог, а люди, которые идеологически обрабатывают меня. Мне нужно было уяснить это для себя раз и навсегда, и я не собираюсь постоянно тревожиться о том, что со мной случится, и куда я иду, теперь я знаю истину. У меня есть Библия, и я начал читать ее и подумал, что хочу отказаться от таких вещей раз и навсегда.
Все говорят, что Библия написана людьми, но в ней сказано, что сам Бог вдохновил людей написать ее. Я нисколько не верю в это. Я принимаюсь за чтение и делаю открытия, я вижу, что есть 66 книг, которые писали 40 разных авторов, живущих на разных континентах, на трех разных языках, и все это создавалось около 2 000 лет. Большинство авторов не знали друг друга, не знали ничего друг о друге, но при этом я вижу, что они не просто отвечали на вопросы друг друга, они дополняли предложения друг друга. Чем глубже я во все это погружался, тем больше меня это потрясало, и однажды как будто пронзило ударом молнии. Я читаю живое слово живого Бога. После этого мне казалось, что я касаюсь поверхности, потому что даже при глубоком осознании это остается за гранью понимания.
Я не могу объяснить все очень ясно. Мне кажется невозможным, чтобы это могли написать люди. Я сам пишу, и есть те, кто пишет, и кем я восхищаюсь, – но я вижу, как мы пишем, я вижу, чем мы ограничены и, как я уже сказал, это находится за гранью понимания.
- Альбомы Babylon и Golgotha разделяют шесть лет, чем работа над новой пластинкой отличалась от работы над другими альбомами W.A.S.P.?
- Да, прошло много времени. Мы начали работу в 2011-м, но сделав какую-то часть, в 2012-м мы отправились в тур, посвященный 30-летию, а через год я сломал ногу, и все было плачевно, оставшуюся часть года пришлось восстанавливаться, и получается, что мы работали всего два года, просто они растянулись во времени. И все эти проволочки, запланированные и неожиданные, оказались к лучшему, они подарили нам роскошь времени, а такого у меня никогда не было. Пару месяцев назад мы обсуждали это, когда сводили запись. Если бы не было этих промежутков в работе, альбом не получился бы таким, какой он есть сейчас. У нас была возможность не суетиться, а задать себе вопросы: «Мы хотим сделать именно это? Мы хотим получить именно такое звучание?».
- А как другие участники W.A.S.P. отнеслись к твоей вере и твоему возвращению к христианству?
- Они были очень великодушны. Я бы даже назвал их великодушие огромным, ведь это дало мне свободу сказать те вещи, которые я сказал. Мне также кажется, что они могут судить объективно. Наш басист Майк (Дуда) однажды заметил: «Знаешь, грандиозная песня она и есть грандиозная песня».
- С момента выхода альбома The Last Command прошло 30 лет. Что больше всего запомнилось о создании этой работы?
- Я думаю, прямо противоположное тому, о чем мы говорим сейчас, потому что эта пластинка была сделана и закончена за семь недель, включая подготовку и запись от начала до конца. Сейчас мы очень долго настраиваем гитары. (Смеется). И сегодняшние записи делаем очень методично. Одно из наилучших моих вложений – это создание студии, в которой мы делали альбом Crimson Idol, мы буквально построили лабораторию, в которую приходим и можем не беспокоиться о времени или других вещах. Ты просто движешься в собственном темпе, иногда мы целые дни напролет не играем и ноты, мы просто обсуждаем идею какой-нибудь песни, как можно лучше показать все ее внутреннее содержание, и уже потом попробуем разные варианты. Мы не бездельничаем, мы обсуждаем то, что создаем, и для нас это роскошь – такой методичный подход.
Мы достигли такого уровня карьеры, когда мы не обязаны делать записи, которые нам не хочется. Я думаю, качество важнее количества, хотя знаю, что очевидным будет предположение, что должно быть и то и другое, но вы не получите и то и другое. В конце концов, есть только один путь сделать запись с дорогостоящим звучанием – это вложить время и деньги, а получится альбом хорошим или нет – это решать вам, ребята. Одно я знаю точно, с точки зрения звука – это лучшая запись на данный момент. Я знаю многих людей, которые не хотят вкладывать в это и цента, ведь такой отдачи, какая была в прошлом, не будет, и я это понимаю. Но ведь речь так же идет о том, что ты оставишь после себя, и если уж ты этим занимаешься, делай это как можно лучше.
- Во время тура W.A.S.P. в поддержку альбома Golgotha что тебе придется взять с собой, кроме аппаратуры?
- Моей первой реакцией было ответить – Библию, ведь оттуда я черпаю силы. Но, возможно, ты имеешь ввиду нечто более прозаическое. А ведь я не могу думать ни о чем другом. В каком-то смысле – поездки – это странный способ существования, но я уже не знаю, сколько лет провел в дороге, и сейчас они стали для меня продолжением дома. Для меня это нормально, и я привык к этому. Вот что я скажу.